Онтология лжи

Здесь мы имеем дело с экстремальностью, когда наращивание хитрости оказывается бесполезным и даже вредным. Только святой Бог и чистый случай не взаимодействуют с ложью, а, наоборот, аннигилируют стратегию, основанную на способности ко лжи. «Остальное бытие» фальсифицируемо на всем его протяжении; нет в мире других аннигиляторов лжи, есть разве что барьеры для грубой, неискусной фальсификации, но эти барьеры все-таки берутся хитростью, техникой в широком смысле. Они не прерывают имманентную топику «этого сознания».

Видимо, самопроизвольные дриблинги встречаются в мире крайне редко. Иначе разум человеческого типа уже давно подвергся бы разрушению. Очевидно, самым мощным дриблингом был бы реально действующий детектор лжи — устройство, способное фиксировать ложь на всем ее протяжении. Если бы человечеству удалось реализовать эту навязчивую идею, ему бы уже не понадобились ни атомная бомба, ни Армагеддон. Ложь, развоплотившись из состояния субъектности, снова скрылась бы в трещинах Хаоса.

Глава 5 ТРАЕКТОРИЯ ОБМАНА И ЕЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

Общая архитектоника практического разума

Рассматривая разные типы причинения, Канг выделил сферу чистого практического разума как сферу особой причинности, где законодательствует свобода. Основанием такого подразделения послужило то, что принадлежащие к сфере чистого практического разума поступки и интенции человека, проявляющиеся в этом мире, идут не от мира сего. Их причина расположена не за ними, как в случае солнечного затмения или сезонного перелета птиц, а перед ними, в некоей воображаемой геометрии долженствования. Воображаемые точки (в духе современности их можно назвать аттракторами), не обладая даже достоинством наличного бытия, как бы отсутствуя в ряду фактичности, способны создавать силовые линии, искривляющие пространство человеческих поступков или, вернее, «пространство поведения» в нечто человеческое.

Позднее, в неокантианстве, эта область иного причинения была названа сферой ценностей. Мы будем использовать термин «идеальное», понимая его прежде всего топологически, как неминуемую территориальность в архитектонике «этого сознания» (разумности человеческого типа).

Идеальное трансцендентно в том смысле, что любая цепь физической причинности обрывается, не достигая «той стороны»; в свою очередь, причинение свыше не может имманентно перейти в физическое действие — даже для того чтобы поднять камень, требуется мобилизация законодательства природы, правящего связью явлений. Мы не станем касаться четырех причин Аристотеля или подробных дистинкций Фомы и Суареса о ближайшей и отдаленной причине, а просто отметим, что любое действие, происходящее в физическом мире, т. е., по Канту, имеющее характер явления, как бы окружено коконом «ближайшей причинности», и любая другая обусловленность все равно воздействует на этот кокон. Если проследить многочисленные линии «потому что», ведущие от простейшего действия (крика, поднятия камня) к некоторому субъекту, то можно выделить участок траектории, где происходит «инициирование кокона» и, стало быть, прорыв имманентного ряда воли, желания или какой-нибудь другой интенции. Допустим, человек поднимает камень, чтобы защитить от врага слабого (явное причинение свыше), но как бы ни были незначительны собственно физические его усилия, человек вынужден мобилизовать их, ибо камень не поддается его красивой интенции непосредственно.

«Может ли Бог создать камень, который сам не сможет поднять?» — гласит известный риторический вопрос. Мы оставим его, разумеется, без ответа. Заметим лишь, что все камни мироздания на всякий случай подстрахованы от воздействия человеческой воли как единственной необходимой и достаточной причины — есть основания полагать, что без этой страховки от мироздания уже давно не осталось бы камня на камне.