Онтология лжи

Процедура диалектического снятия дается человеку как победный парад самосознания, и, будучи праздником, она влечет за собой многие элементы праздности, успокоения в символическом решении действительных проблем. Быть может, лучше всего сущность снятия уловил Шопенгауэр, когда писал, что «воля отдыхает в мышлении». В этом смысле «снятие» (Aufheben) есть прежде всего снятие напряжения воли, изысканный психо-технический трюк (вроде дыхательной гимнастики йогов), способствующей успокоению. Относясь к области высокой психотехники, рефлексивная диалектика по ряду причин не может служить регулятивом практического разума. Неслучайно К. Поппер отнес гегелевское учение о снятии к «слабому» варианту диалектики, в отличие, например, от более радикального, «сильного», варианта диалектики, представленного Исааком Лурией.[74]

Для практической регулировки допуска, зазора между идеальным и маргинальным, процедуры чистого самосознания не годятся: важнейшее условие аутентичности всех субъектов и квазисубъектов не может зависеть от столь искусственной и к тому же капризной техники регулировки. А вот «правило левой руки» — действительно всеобщий принцип пожизненной вменяемости, сформулированный самим Иисусом. Конкретный механизм взаимоэкранирования эксцессивных манифестаций субъекта не ускользнул от внимания Ницше, который писал: «Закрывать временами двери и окна сознания, оставаться в стороне от шума и борьбы, которую ведут между собою служебные органы нашего подземного мира; немного тишины, немного tabula rasa сознания, чтобы опять очистить место для нового... предвидения, предопределения... такова польза активной... забывчивости, как бы некой привратницы, охранительницы душевного порядка, покоя, этикета, из чего тотчас же можно взять в толк, что без забывчивости и вовсе не существовало бы никакого счастья, веселости, надежды, гордости, никакого настоящего».[75]

В самом деле, без активной амнезии, без разрушения автоматического запоминания, импринтинга, без насильственной фрагментации самосознания нормальный человек попадает в зону страшного дискомфорта, полный взаимоотчет его «правой и левой рук» ставят под угрозу нормальность как таковую. Открытые шлюзы в сквозном туннеле между идеальным и маргинальным — это грубейшее нарушение экзистенциальной техники безопасности, во всяком случае для тех, которые не могут «пить чашу, которую Я буду пить». Настоящее (как бытие) есть чистый дар прошлого (как забвения). Ницше писал: «Человек, в котором этот сдерживающий аппарат повреждается и выходит из строя, схож (и не только схож) с диснептиком — он ни с чем не может «справиться»... Именно это по необходимости забывчивое животное, в котором забвение представляет силу, форму могучего здоровья взрастило в себе... настоящую память воли, так что между изначальным «я хочу», «я сделаю» и собственным разряжением воли, ее актом, спокойно может быть вставлен целый мир новых и чуждых вещей, обстоятельств, даже волевых актов, без того чтобы эта длинная цепь воли лопнула».[76]

Единство воли, ее «длина», длящая нас самих как субъектов, гарантируется быстрым стиранием картинок грехопадения. Регенерация из эксцесса обеспечивается встроенным механизмом внутренней «лоботомии», рассечением связи между страшным «вчера» и предполагаемым «завтра», в результате чего создается приемлемое «сегодня» — настоящее. Встроенный аппарат вивисекции, действующий по принципу гильотины, работает с огромными перегрузками, и поэтому нет ничего удивительного в том, что порой дырокол самосознания не справляется с огромным объемом подлежащего перфорированию материала и пропускает в сферу самоотчета свидетельства, затрудняющие единство воли, парализующие активность, частично или полностью препятствующие регенерации. Здесь опять же все зависит от дозировки. Микродоза позволительна и даже желательна, ее принято именовать совестью. Более тяжелое отравление избыточными продуктами памяти приводит к комплексам и неврозам — это уже серьезная поломка дырокола-перфоратора.

Человечество создало немало видов фармакона, облегчающих и стабилизирующих активную амнезию — от химических симулякров типа алкоголя до различных видов психотехники. Известно, что тяга к алкоголю во многом обусловлена его свойством стимулировать амнезию, или химическим (фармацевтическим) путем создавать экран между фрагментами личности и воспоминаниями, совместное присутствие которых в самосознании невыносимо. Говорить здесь об опасности «передозировки фармакона» было бы общим местом. Но техникой забвения, как бы протезным дыроколом памяти, является и психоанализ.