Онтология нового мира

Опять-таки, все свершенья остались бы невыполнимыми без совокупности символов, при определённом порядке нагруженных значеньем – языка, обрамления мысли, кальки, развивавшейся аналогично содержанию – потому по нему можно прийти к выводу о ней. То есть, членораздельная, чёткая речь отражает насыщенный людской ум. Эту косвенную логику позволительно развернуть к братьям нашим меньшим. Прошу простить вульгарность, но как образчик приведу здесь мою кошку Алису. За несколько годов домашней жизни, та лишь усвоив нехитрый алгоритм возникновения еды в миске, начала ещё интенсивнее чем раньше, при любом удобном ей случае, вымогая корма привлекать внимание мяуканьем. Каждый обнаруживал существование нечаянной механической дрессуры на собственном питомце, да и природа не сотворила зверям подлинно каверзных препон. Итого им не требуется очень витиеватого комплексного набора звуковых сигналов для общенья, а уровень психики колышется около инстинктивно-рефлекторного, что подтверждается выводами знаменитого академика Павлова. Нынче нейрофизиологию принято противопоставлять с психологией, но конфронтация ложна в самом корне ведь обе науки изучают реакции нервной системы на раздражители, отличаясь только рассматриваньем тех с разных форм движения материи: биологической и социальной соответственно. Специфика последней, упомянутой уже пару-тройку раз, до сих пор не получила должного освещения (но она по сути главнейшая среди тем книги) ибо человеческий слог, недосягаемо превосходящий иные, явившись кладезем постепенно запасаемой мудрости неуклюже статичен да монументален. Начиная повествованье, вообще тяжело загадать композицию тем более, когда хочешь изобразить одновременность и взаимовлияние процессов, в частности эволюции, опиравшейся на труд. Тем не менее надо постараться, разместив согласно правилам или эксперименту буквы, слова, предложения, абзацы сплести более-менее внятный связный текст.

Ради его гладкости, чтоб избежать наслоенья сюжетных линий, доселе я намеренно не придавал важности числу индивидуумов, употребляя преимущественно единственное. Но теперь наконец пора сказать: они не могут существовать друг без друга, вне групп. Ещё природа побуждает продолжать род и выживать: добывать питьё, пищу, обустраивать кров, обеспечивать безопасность, принуждая сплачиваться в общества всех ступеней ввысь от семьи. Там где потерянных младенцев, а такое случалось, вскармливала, воспитывала дикая фауна, их потенциал созиданья разом с мышлением стопорился. Название «люди» применимо к «Маугли» лишь анатомически. Не зря пословица гласит: «с волками жить – по-волчьи выть». Говоря проще, предыдущие заключенья сочинения произошли в социуме да на него же экстраполируются. Похоже тому как ребёнок наследует гены мамы с папой, он развивается окружённый сложившимся трудом поколений материальным бытием и коллективными представленьями, которыми то отразилось. Эти условия, ежесекундно сопровождающие отдельную персону или целое общество, исторически почти всегда юнгиански бессознательные, однако крайне значимые априорные предпосылки ненавязчиво диктующие волю, поведенье, взгляды вплоть до чисто интимных вопросов, в частности об издревле волнительной проблеме сенса жизни. Впрочем на неё стоит уверенно ответить: обычным тварям повинующимся естественному циклу, не под силу выработать абстракцию «смысл» ибо она требует «я». Но у личности, а не морды, отсутствует конкретный вектор доли, ей приходится свободно на свой страх и риск править судьбою. Цитирую персонажа из эпатажного «Портрета Дориана Грея»: «Цель жизни – самовыражение. Постичь собственную сущность – вот для чего мы здесь».

Артур Конан Дойл черканул зычную строчку: «Человек – сам творец своей славы». Он размышляет, мечтает, воюет, дружит, ненавидит, любит, мастерит что-то – действует, принимает решения касательно себя и других. Повидав окрестный мир, внеся к нему лепту, индивидуальность может брать на щит идеи отнюдь не обязательно тождественные обычным, а затем ещё стремиться исполнять их, становясь инициативным субъектом социума, да внезапно войти с приверженцами уязвлённых ценностей в неприятный диссонанс, схлопоча горе от ума приблизительно как у Грибоедова. Такова уж реальность: развитье всякой материи неминуемо генерирует противоречия устойчивости с изменчивостью, единых внутри одного процесса. Следовательно движенье – борьба меж ними: тенденциями волны и частицы в синтезе-свете, прямо да криволинейным направлениями спирали – лучшей аналогии к истории. Очаг разнообразнейших общественных конфликтов, тургеневских ли отцов и детей либо среди художественных жанров литературы, пусть через множество линз но теплится (хотя, слово не совсем верно, скорей «то тлеет то вспыхивает» – об этом я скажу чуть погодя) из трудовых отношений людей, инструментов, природы – материальной основы существования. А соперничество групп связанных с теми или иными её течениями, есть толстая проволока которая нанизывает эпохи в родовом смысле нашей жизни – социальные формации.