Опала на поводке

Француз продолжил умело осыпать комплиментами полусогнутую и неумолимо краснеющую Цуруму с куском хлеба в зубах, привлекая внимание сидящих на трибунах учеников, а я внезапно прозрел. Причем, последнее я сделал вперив взгляд во всю туже девушку – мозг впервые отметил длину и форму ее почти полностью обнаженных ног, объем высокой груди, которой могла бы позавидовать любая из признанных европейских красавиц, идеальное симметричное лицо без всяких признаков макияжа, потрясающей формы и глубины оттенка янтарные глаза… Теперь я с уверенностью мог сказать, что ни одна из европейских девушек или женщин, за исключением Скарлетт и Миранды, не могла бы соревноваться в красоте с японскими аристократками. Но сестру и подругу сложно было считать «нормальными»… по разным причинам.

- Ты прав, - почти автоматически произнес я, - Она идеальна.

Наверное, я сделал это слишком громко, судя по возникшей неподалеку тишине.

Крепкие молодые зубы безжалостно сомкнулись, кусочек поджаренного хлеба жалобно хрустнул и упал на пол. Цурума медленно разогнулась, так же медленно развернулась, и, пылая ушами, деревянной походкой скрылась с поля, сопровождаемая… взглядами.

- Так вот, - голос Сент-Амора внезапно наполнился холодом и издевкой, - Такая внешность – это результат скрещивания людей с материализовавшимися духами. Как думаешь, какие побочные явления у потомков таких мезальянсов?

- Ответ напрашивается сам, - я пожал плечами, - Энергетические.

- Именно! – энергично кивнул француз.

Его семья, как оказалось, специализировалась на биологической селекции, поэтому выводы Жерар мог подкрепить солидной базой знаний, хранимой и расширяемой его семьей из поколение в поколение. Занимаясь аграрным сектором и выводя новые породы животных и растений, Сент-Аморы не гнушались и знанием о человеческой генетике, доступной на уровне развития науки этого мира.

Скрещиваясь с материализованными разумными духами, знать Японии получила многое – особую внешность, удивительное по сравнению с европейцами здоровье, практически полное отсутствие простудных заболеваний, прекрасный иммунитет к инфекциям и разноцветные волосы с радужками глаз. Но заплатили они за это большую цену – разница в энергетических системах духа и человека породила странный и неустойчивый гибрид. Юноши и девушки от подобных союзов спокойно жили и радовали глаз родственников до двадцати пяти-тридцати лет, потом начиная чахнуть и болеть. Апатия, сонливость, в конце – отказ сердечной мышцы. Разгадка выяснилась быстро – для полноценной и долгой жизни было необходимо регулярно подвергать свою энергетику нагрузкам… и разгрузкам, выпуская ставшую «слишком своей» энергию и заполняя тело свежим эфиром.

Удержаться от удивленной мины было сложно. Гимнастика для духовного здоровья, с возрастом становящаяся вполне опасным оружием? Забавно, загадочно… и непрактично. Судя по доносящимся до моих ушей время от времени разговорам одноклассников-аборигенов, эти самые упражнения и медитации кушали немалую долю времени, жестко регламентируя распорядок жизни молодежи. На озвученные мной сомнения Жерар лишь пожал плечами, заявив, что не знает никого, кто бы отказался выглядеть в пятьдесят лет на двадцать-тридцать, да и жить до сотни, просто занимаясь ежедневно и получая в нагрузку еще и боевое умение, которое для молодежи выставляется в первые ряды.

Интересная точка зрения, полностью игнорируемая мной, так же как и внешняя красота японок ранее. Древние рода, находящиеся под надзором Эдвина Мура, Герцога Крови, чувствовали себя великолепно, выглядели отлично и жили долго. О том, что проблема возраста и здоровья может волновать других… я как-то не задумывался.

Интеллектуально обогатившись от дружелюбного француза, я решил посвятить остаток свободного времени на полезное и приятное плавание в грозящем скоро закрыться на зимнее время бассейне. Сейчас, за исключением времени плавательных занятий, в бассейне было свободное посещение, которым почему-то ученики пользовались редко.

Это было неудачным решением. Снаружи бассейна никого не было, а вот в нем самом… у стеночки плавал труп.

Позади из коридора послышались чьи-то голоса, и я понял, что деваться некуда. Уйти – меня заметят. Спрятаться – найдут, когда увидят тело. Безвыходное положение.

Скрипнув зубами, я заорал погромче, нырнул в бассейн и кинулся к плавающему вниз лицом мертвецу. Тот безвольно колыхался, совершенно равнодушный к перипетиям собственного бытия, но осложняющий мне жизнь до таких степеней, о которых думать совершенно не хотелось. Вытолкнув тело из воды, краем глаза видя настороженно выглядывающих из-за двери девчонок, я понял, что совершенного мало, и нужно, хотя бы для большей достоверности в суде, изобразить спасательные процедуры.