Опаленная юность

После артналета на рубеж чапаевцев пошли немецкие танки. Перед ними выросла стена заградительного огня. Но машины упрямо лезли сквозь огонь. Несколько танков проскочило к нашим траншеям. За танками двигались пьяные пехотинцы.

Оставшиеся в живых чапаевцы готовились встретить врага.

Время от времени немцы возобновляли обстрел. Сильно контузило командира роты Самусева. Он передал командование Зайцеву.

Все ближе подходили танки, все отчетливее видели чапаевцы башни, пулеметы, черные кресты с белой каемкой. Решили подпустить их на расстояние броска гранаты — так будет вернее. Легко сказать — решили подпустить танки...

В поединок с десятью стальными махинами вступила маленькая противотанковая пушчонка. Артиллеристы, с которыми находился и командир батареи старший лейтенант Фокин, били прямой наводкой.

Дуэль длилась несколько минут. Три танка, окутавшись чадным пламенем, горели у самой траншеи. Из-за этой дымовой завесы вывернулся четвертый, приостановился, выстрелил. Пушку отбросило в сторону. Никого из артиллеристов не осталось в живых.

Тогда на бруствер выскочил Андрей Зайцев и метнул гранату под днище танка. Столб черно-красного пламени вырвался из сорванного люка. Старший сержант постоял, посмотрел на танк, словно желая убедиться, что тот не может двинуться с места. Устало вытер пот.

Остальные машины повернули обратно. Чтобы не попасть под свои танки, пехота немцев подалась вправо. [71] Тут уж отвел душу Анатолий Самарский. Амбразура ограничивала сектор обстрела. С кем-то из товарищей он быстро вытащил пулемет из дота и как следует расплатился с гитлеровцами за гибель боевых друзей...

* * *

— А Зоя-то наша уже в медсанбате... Не повезло бедняге, — сказала Иванова, присаживаясь возле Самарского. — Так, говоришь, написать обещала? Раз обещала, значит, напишет. Слово у нее крепкое.

Лицо Самарского мрачнело с каждой минутой. Чтобы переменить разговор, Маша спросила Анатолия, почему он считает, что их осталось здесь только двое.

— Семь человек нас... Я точно знаю, — упрямо сказала она.

— Так пятеро — новенькие, — махнул рукой Самарский. — Необстрелянные...

Санинструктор и пулеметчик замолчали. Вскоре к ним подошли три бойца, сменившиеся с поста. Сняв с груди автоматы, все трое, не говоря ни слова, улеглись на землю рядом с Самарским и Ивановой.

Плотно накрыла траншеи душная южная ночь. Казалось, на весь мир наброшен огромный рогожный мешок, сквозь редкую ткань которого изредка можно увидеть только дрожащие низкие звезды да яркие полосы от трассирующих пуль. Время от времени звонкую тишину прорезала сухая строчка пулемета, и тогда долго металось по балке испуганное эхо.

— Ну, братва, что дальше будем делать? — спросил один из новичков.

— Подождем связного, — отозвался другой. — Может, какие приказания будут...

— Подождем, — согласился Самарский, хотя не очень верил тому, что связной вернется.

Не прошло и нескольких минут, как из темноты вынырнула фигура связного.

— Легок на помине, — с облегчением сказал Самарский, но не удержался и тут же укорил: — Таких хорошо посылать за смертью...

— Капитана дожидался, — устало ответил связной и добавил: — Отходить приказывает комбат... [72]

— Как это отходить?! — приподнялся на локте Самарский.

— Очень просто, ножками... — Связной расстегнул карман гимнастерки, вытащил обернутый газетой пакет, протянул Самарскому. — На вот, читай.

— И прочитаю, — с неожиданной злостью ответил тот. — Было бы что!

Взяв пакет, пулеметчик спустился в траншею и, накрывшись плащ-палаткой, стал читать при свете спички исписанный рукой капитана листок из ученической тетради. Связной сказал верно: комбат действительно приказывал отходить.

С тяжелым сердцем вернулся Самарский к ожидавшим его товарищам.

— Нашего полку прибыло! — радостно встретила его Маша Иванова. — С нами теперь политрук Сергеев!

— Вот это здорово! — оживился Самарский. Он давно и хорошо знал политрука и сразу понял, что его появление внесет уверенность в смятенные души оставшихся в живых чапаевцев. — И надолго вы к нам, товарищ политрук?

— Навсегда, — просто ответил Сергеев. Присев на камень, он, осторожно подсвечивая себе фонариком, быстро набросал несколько слов и протянул сложенный листок Самарскому: — Доставите комбату.

— Как же вы меня отсылаете, товарищ политрук?..

— Выполняйте приказание, — твердо повторил Сергеев.

— Есть выполнять приказание!

Самарский ушел. Затихшая было автоматная трескотня на участке роты разгорелась с новой силой. Гитлеровцы опять пошли в атаку, пытаясь с ходу овладеть окопами, которые защищала горстка чапаевцев. Больше часа продолжалась кровавая стычка. Враг не выдержал, откатился. Но победа досталась чапаевцам дорогой ценой: в живых остались только тяжело раненный Сергеев и Иванова, с трудом отыскавшая политрука на дне темной траншеи. Раненная в плечо девушка, выбиваясь из сил, потащила Сергеева туда, где, по ее мнению, находились главные силы батальона.

— Брось меня, Маша, — услыхала она во время [73] одной из передышек шепот пришедшего в себя политрука. — Оставь мне гранату, а сама уходи.