Опаленная земля

Кинга протянула руку к клавиатуре, чтобы стереть сообщение, но на секунду замешкалась. Замешательство оказалось роковым.

Пальцы, холодные как сталь и столь же крепкие, сомкнулись на ее запястье.

Приученная ко всякого рода неожиданностям, в том числе и таким, которые представляли угрозу жизни, Кинга, затаив дыхание, бесстрастно изрекла:

— Я не вооружена и к тому же не одета.

— Я заметил, — услышала она знакомый дружелюбный голос. — Наклони-ка голову, чтобы мы могли прочитать.

— Боже мой, Римо! Это ты! Я и не слышала, как ты вошел.

— Зато мы слышали, как вошла ты, — промолвил визгливый голос, принадлежавший, как она тут же поняла, тому самому старику корейцу по имени Чиун.

— Значит, вы все это время находились в моей квартире?

— Мы бы помахали тебе ручкой, когда тебя остановила патрульная, — развязным тоном произнес Римо. — Но мы спешили.

— Ты пялишься на мою грудь, — холодно заявила Кинга.

— Ничего не могу поделать. Это единственное освещенное место в комнате.

— Я вынуждена заявить протест относительно вторжения в мою частную жизнь.

Римо указал пальцем на экран:

— Чиун, расшифруй-ка это.

— Это по-русски.

— Это я уже усек. Что там написано?

— Ей приказано ликвидировать меня, — сказал мастер Синанджу. Кинге показалось, что он не столько разгневан, сколько слегка раздражен. Это было странно.

— А что насчет меня? — спросил Римо. И в его голосе, к вящему удивлению Кинги, не было ничего, кроме досужего любопытства.

— О тебе ни слова. Ты для них мелкая птица.

Кинга молча взирала на экран монитора, чувствуя, как сердце ее начинает бешено колотиться. Еще секунда, и она стерла бы все это — и они бы никогда ничего не узнали. Теперь же в глазах ее отражались злосчастные фосфоресцирующие зеленоватым огнем русские буквы.

— Римо, тебе я не хотела причинить зла, — стараясь сохранять спокойствие, сказала она.

— Что так?

— Я обожаю тебя.

— Свое обожание ты демонстрируешь в какой-то прохладной манере.

— Я всегда чувствовала себя несколько скованной в обществе мужчин.

— Поэтому стены твоей квартиры увешаны непристойными изображениями женщин? — спросил Чиун, обведя комнату рукой. Лицо его с узкими щелочками прищуренных глаз в зловещем зеленоватом отсвете напоминало незрелый лимон.

— Я не понимаю, — сказала Кинга.

Внезапно зажегся свет. Повсюду на стенах висели литографии и репродукции эскизов и картин, посвященных одной и той же теме — женскому телу.

— У вас, кажется, довольно узкий кругозор, — сказал Римо, окинув комнату восхищенным взглядом.

— Ты говоришь вздор. Это произведения искусства. У вас, американцев, похоже, совсем нет эстетического вкуса.

— Просто мужчинам не часто предлагают позировать.

— Вид обнаженного мужчины представляет собой отталкивающее зрелище. Женское же тело, напротив, ласкает взоры обоих полов, — заявила Кинга.

— Это точно, мне вроде тоже нравится это зрелище, — сказал Римо.

— С вашей стороны было весьма неучтиво вламываться в мою квартиру и...

— Да ты и сама не очень-то церемонишься — приезжаешь в страну и шпионишь.

— Я не шпион.

— Ты и не венгерка.

— Хорошо, я открою правду. Я наполовину венгерка. Мой родитель по мужской линии был русский. Мне стыдно, но обстоятельства моего зачатия связаны с изнасилованием. Мне больно в этом признаваться, но это так.

— Давай оставим в стороне факты личной жизни, — прервал ее Римо. — На кого ты работаешь?

— Я вольный художник. Кто больше предлагает, тот и получает мою верную службу.

— Лжешь! — вскричал Чиун.

— Я говорю правду. А теперь, когда вы прочитали мои инструкции, позвольте мне уничтожить их. Вам уже все известно, так что они для вас больше не представляют интереса.

На сей раз ее руку, снова потянувшуюся к клавиатуре, перехватил старик кореец. Теперь она почувствовала не стальную прохладу, ее насквозь пронзило странное ощущение — будто в ее плоть впились острые иглы, которые предварительно окунули в едкую кислоту. Точно смертоносные яды впитались в ее кровь, которая разогнала их по всему телу, так что оно наконец скорчилось и в судорогах сползло на пол.

От боли у нее звенело в ушах.

— На кого ты работаешь, русская? — Сквозь этот звон услышала она голос старика корейца.

— Я не могу сказать, — стиснув зубы, простонала Кинга.

Языком она извлекла из отверстия на месте отсутствующего зуба мудрости капсулу с цианистым калием. Она думала, что проделала это незаметно, но ошиблась.

В следующее мгновение боль стала нестерпимой. Язык вывалился у Кинги изо рта, а вместе с ним на ковер выпала капсула, которую тут же раздавила обутая в сандалию нога. Вслед за этим нога с силой надавила на ее голову.

Кинга не выдержала.

— ФСК! ФСК! Я работаю на ФСК! Мой шеф Станкевич, ФСК!

Римо вопросительно посмотрел на Чиуна:

— Что такое ФСК?

— Не знаю, — ответил Чиун. — Я знаю другое — с этой тварью, которая собиралась убить меня, покончено.

— Она не смогла бы убить тебя, даже если бы у нее под лифчиком была спрятана нейтронная бомба.

— Дело не в этом. — Чиун еще сильнее надавил пяткой на голову, и та с хрустом треснула, подобно перезревшей дыне.

— Чиун! Черт подери, я же собирался назначить ей свидание.