Опаленные войной

Пленные и конвоиры сразу же бросились врассыпную, и Громов видел, как они вперемешку падали в густую, уже слегка пожелтевшую под июльским солнцем траву и копошились там, расползаясь во все стороны, словно огромные рыжеватые жуки. Шло время. Над ними пролетало второе, третье, четвертое звено… И хотя бомбы уже ложились дальше, у второй линии обороны, подниматься пленные и конвоиры все еще не решались, опасаясь, что снова окажутся мишенью для низколетящих самолетов.

Потом, наблюдая, как они медленно, неохотно встают из травы и пыли, отряхиваются и, удрученно посматривая то на небо, то друг на друга, снова строятся в колонну, Громов еле сдержал улыбку. Как на удивление быстро смертельная опасность изменяет поведение людей, их отношения между собой!

— Ну, как мы им… рассветное купание не по сезону устроили? — возник рядом с Громовым сержант Крамарчук.

— Вы конечно же молодцы, — ответил Громов. — Но это всего лишь маневры, завтра они вряд ли сунутся, будут готовить плавсредства и анализировать итоги нынешнего форсирования. А послезавтра, на рассвете, попрут как полагается, всей мощью.

— Всей мощью мы на них и навалимся, комендант. Засиделись мы в этом доте, как у кума в погребе. Пора размяться.

14

Едва закончился шестой или уже седьмой в течение этого дня артобстрел, в дот наведался майор Шелуденко.

— Что тут у тебя, лейтенант? — поинтересовался он и сразу же, отсек за отсеком, принялся осматривать дот, заставляя Громова следовать за ним. — Как люди? Дезертиры, паникеры есть?

— Нет и быть не может, — спокойно молвил комендант «Беркута». — Пока что все держатся.

— А «пока что» грех не держаться. Вопрос: как-то оно потом будет?

— Потом — тоже, исходя из обстоятельств.

— «Из обстоятельств»… — проворчал комбат, и Громов так и не понял, какой реакции, какого ответа майор настроен был дождаться от него. — Обстоятельства будут такими, какими мы их сами создадим. К вечеру обещали подбросить снарядов, патронов, а также консервов и немного крупы. Знаешь, о чем это говорит?

— Что на укрепрайон возлагаются особые надежды. И держаться нам нужно будет до тех пор, пока не кончится… крупа.

— Именно так и следует понимать. Боезапас и консервы подвезут к ближайшей ложбине, которую я уже присмотрел. Чтобы вражеской артиллерии не подставляться. Оттуда быстренько перенесете все положенное в дот.

Внимательно осмотрев весь двухэтажный дот, Шелуденко тут же посоветовал отсеки и переходы выстелить свежей травой, чтобы пригасить пыль; проверил работу электродвижка, попробовал на вкус воду, а затем долго осматривал и ощупывал норы и трещины, отходившие в разные стороны от отсека, в котором находился колодец.

— Повевает из них, слышишь?

— Вроде бы да.

— Говоришь «вроде бы», а давно надо было все осмотреть и прикинуть. Здесь рядом наверняка есть пещеры. Я тут недавно с учителем местным гутарил, так он утверждает, что весь этот берег изрыт естественными, карстовыми, или как их там, пещерами. Надо бы проверить: вдруг найдется проход в ближайшую пещеру! Какое-никакое пространство для маневра, а может, и спасения.

— Но проверить это почти невозможно. Разве что взрывать стены, высаживая в воздух скальный грунт.

— Прижмет — взорвешь, куда денешься. Ладно, пойдем подышим, пока еще предоставляется такая возможность.

Уже выйдя из «Беркута», лейтенант внимательнее присмотрелся к коменданту сектора укрепрайона. За те дни, что они не виделись, Шелуденко похудел, осунулся и, как показалось Громову, даже постарел.

— С десантом вы расправились неплохо, хвалю, — прошелся майор вдоль окопа прикрытия. — Артиллеристы твои особо постарались, это я тоже знаю. — Ходил он, слегка прихрамывая, однако лейтенант даже не решился спросить, что у него с ногой. Хотя и подозревал: не из-за ранения эта хромота. — И по острову, как докладывал Родован, тоже основательно ударили.

— Хорошо мы там прошлись по десанту, — согласился Громов. — Крамарчук по пристрелянным целям бил. Можно сказать, ни одного снаряда за пределы острова не улетело.

— Об этом Родован тоже доложил. Скажи спасибо, что сосед у тебя не из завистливых попался.

— Чему ж тут завидовать? Одного врага бьем.

— Не говори… — вздохнул Шелуденко. — Зависть иногда пострашнее врага.

Остановившись на том месте, где еще недавно стояла статуэтка «Марии-мученицы», он долго осматривал в бинокль днестровское прибрежье и окраины села по ту сторону Днестра.

— А ведь оборона у них там жидковатая. Считай, нет ее, обороны этой самой, слишком уж рьяно настроились они на форсирование реки. Нам бы приказ да пару батальонов — и можно было бы высадиться на правом берегу, с ответным, так сказать, визитом. Такой мысли не возникло?

— Такой — пока нет. Слишком уж неблагоприятна общая ситуация на этом участке фронта. Но пушкари и так достают их, не теряя своих собственных людей.

— И об этом Родован тоже докладывал. Э, погоди, — вдруг прервал он себя, — а почему докладывает только Родован? Он все докладывает и докладывает, а ты палишь во все стороны и помалкиваешь?