Опалённые

– Услышите. Артур Христианович поскольку у остальных товарищей пока нет вопросов. прошу вас доложить то, о чём упоминалось в поданной на моё имя докладной записке. Только…

– Что, Вячеслав Рудольфович?

– Ограничьтесь экстрактом, а то общий объем может быть, – тут Менжинский сделал неопределённый жест. – Подробности желающие могут уточнить потом, у вас или по документам. Я могу рассчитывать на… умеренность?

– Конечно-конечно, – улыбнулся глава Иностранного отдела. – Как говорили великие древние: «Краткость – сестра таланта». Немного подождите, я сейчас приготовлюсь…

Приготовления не затянулись. Да и что там готовить то? Достать кожаную, с серебряными уголками папку для бумаг, раскрыть да и начать излагать там находящееся. Мне же и вовсе можно было расслабиться, потому как по большей части это было моё собственное творчество, пусть и переработанное Артузовым в должном ключе, для наиболее эффективного восприятия главные чекистом всея СССР. Про аспект благожелательности Артузов наверняка также не позабыл, но вот получится ли – большой вопрос.

Пошло-поехало! Глава Иностранного отдела и зампред ОГПУ начал излагать Председателю версии о возможной причастности к троцкисто-террористам не абы кого, а людей из верхушки РККА. Не абы каких, а тех, которые были в Реввоенсовете в те годы, когда этой структурой руководил Троцкий. Прямых обвинений конечно же не прозвучало, зато намёки были более чем весомые. Оставалось фактом, что проходящий по делу в качестве одного из основных обвиняемых Пятаков не просто был в РВС, но и играл там к концу гражданской войны довольно значимую роль. Связи с Троцким опять же присутствовали, равно как и благоволение последнего к «перспективному товарищу».

Если нашёлся один предатель из числа значимых персон в РВС, непосредственно связанный с Троцким, то почему бы не проверить и некоторых других на причастность? О, разумеется не всех, ведь подозревать ближайшее окружение товарища Сталина-Джугашвили было бы не просто глупо, но и абсолютно неправильно. Артузов аккуратно так прогибался перед вождём, пусть и в отсутствие оного. Гибкость спины была оценена понимающей улыбкой Менжинского и позволением дальше развивать тему, выразившемся в словах:

– Преданные делу партии не могут подозреваться в таком. Я не сомневался в том, что вы, Артур Христианович, это понимаете. Председатель Реввоенсовета товарищ Ворошилов, товарищ Будённый, иные проявившие себя товарищи. Они и Троцкий… это невозможно.

– Конечно, Вячеслав Рудольфович, – охотно согласился Артузов. – Про это я и говорю. Но бдительность и ещё раз бдительность! В отношении других, имевших в прошлом контакты с самим Троцким или его верными сподвижниками. Например, можно вспомнить…

Вспоминалось главе Иностранного отдела очень хорошо. Вот смотрел в папку, листы переворачивая, и вспоминал один факт за другим. Как тут не вспомнить, еслибольшая часть находящихся на значимых постах в Реввоенсовете естественным образом пыталась проявить себя перед главным начальником. Да и сам Троцкий старался окружать себя теми, кто разделял если и не все его идеи, то определённую часть точно. РККА, как ни крути, была в своей верхушке нашпигована если и не явными троцкистами, то уж точно сочувствующими сей идеологии. Явно об этом никто не говорил, но сей факт был своего рода «секретом полишинеля».

Я же следил. Покамест за выражениями на лицах собравшихся, но и это давало пищу для размышлений. Насчёт Молчанова вопросов не было, он поставил на Артузова в нынешнем раскладе. Ягоде с Аграновым услышанное явно не нравилось, а по причине невысокого уровня развития они и скрывать естественные душевные порывы толком не умели. Паукер, тот следил исключительно за начальством, то есть за Менжинским. Сталина здесь не было! Хотя не приходилось сомневаться, что верный лакей и почётный лизоблюд сразу помчится к спустившемуся с гор абреку не просто докладывать – стенограмму главный большевик СССР всё равно получит – а с униженной просьбой подсказать, как именно себя вести. Леплевский чуть не подпрыгивал от предвкушения возможности порыться в грязном белье высшего командного состава РККА. Не всего состава, но всё же и часть его более чем устраивала. Особенно с надеждами на то, что кого-то из бывших и действующих заправил Реввоенсовета удастся привязать к активно действующим троцкисто-террористам. Такой пир души для заправского садиста! Ну и Бокий… Этот решил прикинуться ветошью и не показывать своё отношение до поры. Значит будет выжидать, чтобы потом или примкнуть на завершающем этапе или помочь растоптать проигравшего.

Закончилось… выступление начальника Иностранного отдела, а вовсе не коллегия в целом. Менжинский был вполне удовлетворён услышанным, даже не пытаясь сей факт скрывать.