Опаловая змея

Сильвия внимательно осмотрела брошь. Та была явно индийской работы, с изящной чеканкой, богато украшенная драгоценными камнями. У змеи, извивающейся на толстой золотой булавке броши, была широкая спина, усыпанная опалами, крупными в середине и мелкими на голове и на хвосте. Вокруг опалов в брошь были вставлены крошечные бриллианты, а голова змеи была сделана из чеканного золота с рубиновым язычком. Сильвия восхитилась работой и драгоценными камнями и перевернула брошь. На плоском гладком золоте на обороте она обнаружила заглавную букву «Р», нацарапанную чем-то острым, и показала ее Полу.

– Полагаю, твоя мать сделала этот знак, чтобы пометить брошь, – сказала девушка.

– Мою мать зовут Энн, – ответил Пол, с еще более озадаченным, чем прежде, видом, – Энн Бикот. Зачем бы ей отмечать брошь инициалом, который не имеет ничего общего с ее именем?

– Возможно, это чей-то подарок, – предположила Сильвия.

Пол защелкнул футляр и убрал его в карман.

– Возможно, – согласился он. – Однако, когда буду в следующий раз писать матери, спрошу, откуда у нее эта брошь. Она у нее уже много лет, – добавил он задумчиво, – потому что я помню, как играл с ней еще совсем маленьким.

– Не пиши матери, что мой отец упал в обморок при виде броши, – попросила девушка.

– А почему бы и нет? Разве это имеет значение?

Сильвия сложила на груди тонкие руки и посмотрела прямо перед собой. Некоторое время они молча сидели на скамейке в уединенной части сада, и до их ушей доносились отдаленный смех играющих детей и музыка оркестра, исполнявшего самые веселые мелодии из последней музыкальной комедии.

– Думаю, что имеет, – серьезно сказала девушка. – По какой-то причине мой отец хочет вести себя как можно тише. Теперь он говорит, что хочет уехать.

– Уехать? О, Сильвия, и ты никогда не говорила мне об этом!

– Он заговорил об отъезде только сегодня утром, когда я пришла узнать, как он себя чувствует. Интересно, его обморок как-то с этим связан? Раньше он никогда не заговаривал об этом.

Пол тоже удивился. Казалось странным, что после столь необычного события старик стал беспокойным и захотел покинуть место, где прожил более двадцати лет.

– Я приду и объяснюсь с ним, – предложил Бикот после паузы.

– Думаю, так будет лучше всего, дорогой. Отец сказал, что хотел бы снова увидеть тебя, и велел Барту, чтобы он привел тебя, если встретит.

– Я приду сегодня… сегодня днем, и, может быть, твой отец все объяснит. А теперь, Сильвия, хватит болтать о других людях и других вещах. Давай поговорим о нас.

Сильвия повернулась к Полу с нежной улыбкой. Это была хрупкая и изящная девушка с большими серыми глазами, мягкими каштановыми волосами и тонкой, полупрозрачной, почти лишенной румянца кожей. Со своим овальным лицом, тонким носом и очаровательным ртом она была очень хорошенькой и милой. Но особенно Пол любил выражение ее лица, обычно немного грустное – зато стоило ей улыбнуться, как оно преображалось, как преображается пасмурное небо, когда сквозь облака прорывается солнце. Ее фигура была безупречна, руки ухоженными, и, несмотря на скромное серое, как у квакерши, платье, озаренная присутствием возлюбленного, она казалась нарядной и веселой. Все в Сильвии было изящно, опрятно и идеально чисто, но она носила безнадежно вышедшие из моды платья. И эта странная независимость в одежде являлась еще одной ее очаровательной чертой в глазах Пола.

Место было слишком людным, чтобы предаваться любовному воркованию, и было очень непросто сидеть рядом с этим видением красоты, мечтая поцеловать ее, но не получая такого удовольствия. Пол пожирал девушку глазами и сжимал затянутую в серую перчатку руку Сильвии. Большего он позволить себе не мог.

– Если ты откроешь свой зонт… – предложил он с хитрым видом.

– Пол! – только и сказала Сильвия, но это слово означало целый том упреков. Воспитанная в уединении, как принцесса в заколдованном замке, девушка была чрезвычайно застенчива. Пылкие взгляды и страстные ухаживания Бикота временами пугали ее, и, глядя на эту хрупкую, изящную и обожаемую им юную леди, он терзался мыслью, что его рыцарские ухаживания кажутся ей грубыми и низкими.

– Тебе не следовало сходить со своего облака, Сильвия, – печально сказал молодой человек.

– О чем это ты, дорогой?

– О том, что ты святая, ангел, предмет обожания и поклонения. Ты точь-в-точь как одно из тех прекрасных творений, которые можно увидеть в средневековых книгах. Боюсь, Сильвия, – вздохнул Бикот, – что ты слишком изящна и добродетельна для этого серого мира.

– Что за вздор, Пол! Я бедная девушка без положения и друзей и живу на бедной улице. Ты первый, кто нашел меня хорошенькой.

– Ты не хорошенькая, – сказал пылкий Бикот, – ты божественная… ты Беатриче… ты Елизавета Тюрингская… ты все прелестное и восхитительное, что есть на свете.

– А ты глупый мальчик, – ответила Сильвия, краснея, но все равно довольная этими поэтическими излияниями. – Ты хочешь положить меня под стекло, когда мы поженимся? Если это так, то я не стану миссис Бикот. Я хочу видеть мир и радоваться жизни.