Опанасовы бриллианты

— Вот у тех ворот он вышел и мне 50 рублей дал.

На стене дома, среди нескольких вывесок, одна сразу же привлекла внимание. На ней было написано: «Техникум лесного хозяйства».

— Василий Иванович, — воскликнул Петя, — а ведь у ворюги была книга про лесоводство!

Майор задумался. Потом спросил:

— Скажи-ка, Миша, книжка, которую ты смотрел, была наверно, совсем-совсем новая?

— По-моему новая, товарищ майор.

Майор опять задумался.

— Да… На этой нитке попался узелок. Поехали пока во Дворец культуры.

В длинном узком помещении биллиардной было порядочно народа. Большинство стояло у столов, наблюдая за игрой. Табачный дым, как туман, слоями висел в воздухе.

Шофер осмотрелся и, легонько толкнул майора под бок, указал глазами на стол у окна.

Человек готовился к удару — левая рука с широко расставленными на зеленом сукне пальцами поддерживала кий. Яркий свет, падавший из подвешенного над столом большого жестяного плафона, отражался на золотом браслете часов.

Раздался резкий сухой звук, и шар исчез в угловой лузе. Человек выпрямился, чтобы намелить кий, и майор увидел молодое лицо с короткими усиками и холодными светлыми глазами.

Майор ничего не спросил у Миши: по знакомому холодку, пробежавшему в груди, он безошибочно понял — это и есть тот, кого они разыскивают.

Я не стану, дорогие товарищи, утомлять вас подробностями ареста. Это делается просто, быстро и без всякого шума. Меньше чем через час майор уже докладывал своему начальнику об относительном успехе операции.

— Почему — относительном? — спросил доктор.

— Очень просто! — воскликнул толстый человек в соломенной шляпе и пижаме. — Чемодан-то ведь, тю-тю, исчез!

— А как же с узелком? — напомнила мать девочки. — Извольте теперь уж и его развязать.

— Тот узелок оказался не простым, а, как говорят моряки, двойным рифовым. Дело в том, что не всегда достаточно поймать преступника, нужно еще суметь доказать, что именно он совершил преступление. А это иногда бывает и не легко.

Задержанный вор был стреляный воробей — он держался спокойно, уверенно и решительно от всего отпирался.

Хуже всего было то, что в этом случае, по истечении суток с момента задержания, перед ним следовало извиниться и по закону отпустить на все четыре стороны.

— Как! — негодующе воскликнула дама в ярком халате. — Ведь абсолютно же ясно, что именно он совершил кражу.

Рассказчик усмехнулся.

— Майор был такого же мнения, гражданка, а Петя… тот даже утверждал, что это неоспоримый факт. Но чтобы судить человека, мало показаний одного шофера и интуиции двух работников милиции. Нужны именно неоспоримые факты — улики, как говорят криминалисты. А улики эти находились в узелке, который завязался на Лесном проспекте около вывески техникума лесного хозяйства.

И вот, в три часа утра майор и младший лейтенант, голодные и усталые, сидели у себя в кабинете. Они разложили на столе четыре фотографии, найденные в бумажнике задержанного, и вели диспут о женской красоте.

— Вот эти три, — говорил майор, — не оставляют во мне никаких сомнений. Форменные красавицы. У всех троих, как в известном романсе, и страстный взгляд, и чувственные губы. А ресницы какие! Ты только посмотри, Петя, каждая длиной не меньше сантиметра. Ручаюсь, что даже наш энциклопедический друг Миша не знает, как женщины добиваются столь поразительных результатов. А брови? Заметь, они не подбриты, а выщипаны. Прическа же — сразу убивает: тип «девятый вал». Теперь возьмем четвертую. Невольно возникает вопрос: как эта простушка попала в компанию звезд первой величины? Волосы у нее гладкие, и ты знаешь, Петя, я даже подозреваю, что она заплетает их на ночь в прозаические косички с тряпочками вместо лент, на манер школьницы. Нос — курносый, а рот? Ну что это за рот — губы не накрашены, и ни одного золотого зуба…

— А на мой вкус, Василий Иванович, — заметил Петя, — она хоть и курносая, но…

— Меня твой вкус сейчас не интересует, — перебил Петю майор, — важен вкус того, кому эти карточки подарены. Вот и давай, пользуясь излюбленным выражением докладчиков, с его платформы рассматривать данные объекты.

— Ну-ка, подумай, какой интерес для такого парня может представлять скромная ромашка, когда рядом расцветают этакие магнолии?

— Еще не улавливаю, Василий Иванович… — огорченно развел руками Петя.

— Я пока что — тоже. Ну хорошо, давай посмотрим на обороте. Вот тут написано: «Милому Анатолию от Аниты». Ишь ты, испанка… А вот: «Помни о дивных маментах! Нелли». Это с ошибкой и несколько туманно. Зато вот здесь уже совсем ясно: «Моему Анатолю, твоя Марианна». Теперь читаем последнюю: «На добрую память Толе от Веры». Единственная надпись, написанная по-человечески, и, кстати, по-русски. Итак, обобщаем. Три первых — обыкновенные фифы. А что касается четвертой, вопрос не ясен. Что думает по этому поводу младший лейтенант? И для чего мы уделяем столько времени этим девицам?

— Василий Иванович! Ведь у ворюги обязательно должен быть сообщник — чемодан-то он оставил на Лесном проспекте. А что, если он у одной из этих девушек и хранит краденые вещи? Она-то и есть тот узелок на ниточке!