Опаньки! Нецензурный роман. Часть первая

Савва как будто лежал в кровати. Голый. Руки и ноги были привязаны к спинке кровати. На нём верхом сидела златокудрая синеглазая голая нимфетка в красном капоре. Девушка скакала на саввиной цюцюрке, туго перевязанной у основания, уже синей от застоя венозной крови. Нимфетка надевалась на член то эпилированной киской с игривой полосой золотистых волос, то вишнёвой попкой. Роскошные стоячие сиськи третьего размера колыхались в такт. Савва стонал, но не от удовольствия.

— Хватит уже меня драть, не могу больше.

— А я могу. И буду, буду тебя драть.

— У меня конец онемел!

— Твой хер мне по херу.

— Откуда ж такая ебливая?

— Такой меня создал мой Господь Бог. Ты!

— Я?

— Ты что, меня не узнал? Я Красная Шапочка, которую ты придумал. В меня поверили тысячи твоих читателей. Вот она я, лярва, ожившая верой тысяч людей.

— Ослабони. Не то отвалится.

— Ладно. Тогда буду тебя трахать в жопу. Кто писал, что Красная Шапочка считала, что если её когда-нибудь заебут до смерти, то она попадёт в сексуальный в рай? Где вечная ебля, оргазм каждые десять минут? Перерывы на обед из афородизиаков с двух до четырёх. “Вечно сквиртующая”, написал ты эпитафию на моей виртуальной могиле. Или не так?

Савва кивнул и заскулил. Красная Шапочка слезла с него, развязала узел, пососала и помяла онемевший журасик. Савва пытался разглядеть, что стало с драгоценным дружком, но мешало вздувшееся пузо. Он испытывал недоумение, растерянность и некоторый ужас, но не ужас-ужас. Силился вспомнить, как сюда попал. В его пятидесятилетней плюс-минус жизни немало накопилось случаев, когда он оказывался поутру неизвестно где и неизвестно с кем. В каких-то обителях или на каких-то пажитях с какими-то тётками. При этом не вспоминалось ничего. Порошки-дороги, абсент, текила и ром, смешанные с водкой и ликёрами, сигарами взатяжку, крошили память на фрагменты, а потом стирались и они. Единственное, что он знал наверняка: я не агрессивен, когда нажрусь, и в целом веду себя прилично, разве только норовлю присунуть каждой даме. Последнее, что он помнил на этот раз — опохмел у "Азбуки вкуса" и дикие позывы по-большому. Потом чужой дом, где обои в цветочек, потом ничего. Нет воспоминаний о прошлом. Только о будущем. Вспомнился Роллс-Ройс. Не расхерачил ли где-нибудь? Вроде сильно пьяным он никуда не ездил. Успокоился. Раз его трахает роскошная тёлка, а не мусора допрашивают в околотке, то всё ништяк. Накидался до беспамятства, слава Богу, не сдох в канаве, прочухался. Пока он думал эту мысль, какой-то скользкий и не очень толстый предмет втиснулся болезненно и гладко в прямую кишку, отчего опять возник нестерпимый позыв. Это Красная Шапочка, посасывая, немилосердно, но умело всадила в тыл дилдо.

Вдруг в сознание Саввы вспыхнуло, что как-то всё не так. Но неопохмелённый ум никак не фокусировался и не концентрировался, а потом из чресел волнами покатили весьма захватывающие ощущения. Дилдо елозило по кольцеобразным мышцам сфинктера. Массаж простаты изнутри ощущался болезненным. Но не так уж чтобы неприятно. Эрогенная чувствительность возникала из ниоткуда, из каких-то недр утробы. И наслаждение из непонятного источника нарастало экспоненциально, мешая сосредоточиться. Ударная волна сильнейшего оргазма пошла от иссосанной головки члена и размятого ануса; оргазм этот, как взгляд Медузы Горгоны, привёл к оцепенению. Последнее, что ощутил Савва, проваливаясь сам в себя, это ужас от озарения: над ним не было ни потолка, ни стен по бокам, ни пола под кроватью. Красная Шапочка трахала Саввушку на ложе, которое находилось нигде, покачваясь и поскрипывая в молочно-белой матовой бездне. Ни источников света, ни теней, ни верха, ни низа, ни лева, ни права. Они сношались в нигде, и кроме этого сношения, больше во Вселенной ничего не было.

* * *

Фрагмент из набросков к книге Саввы Маренова "Учебник цинизма"

Мысленные заметки к главе № 1 "Главное — не быть бедным"

Самое страшное, что может случиться с человеком — это быть простым населением. Нищим бесправным быдлом. Тут надо будет дать цитату, выбитую ещё на каком-то итальянском средневековом банке, что человек без денег бессловесной скотине подобен. Как бы так деликатненько написать, что без бабла ты даже прокуратуре не интересен? Чтоб не особо обижать долбоёба-читателя? Нормальные люди мой опус читать не будут, оно им не надо. Им и так всё понятно.

Но вот как написать неоскорбительно, что все книжки про разбогатеть — полное говно? Наебалово, где нищие подлецы распаривают нищих лохов. Выщипать из голодных и обездоленных три сраные копейки? Отниму-ка я у людей надежду. Это нехорошо, зато цинично. Назвался циником — говори правду. Циник — это тот, кто говорит правду как она есть. Про себя, про других, про жизнь.