Опасайся дверных ручек

— А, что? Ну да. Второй курс, с осени третий… А почему столько негатива? Прости, голова немного побаливает, сложно сосредоточиться… что-то не то сказал? Извини.

Юлге только еще больше захотелось его стукнуть. А еще — чтобы он прекратил читать ее эмоции и за них извиняться — она ведь тоже его ни в чем не обвиняет!

Она глубоко вздохнула, успокаиваясь.

— Нет, все нормально, просто у меня мама в Ведомстве работает… Показалось, что оно меня преследует.

Варт все-таки нашел ключи, подбросил на ладони и невинно поинтересовался:

— Что, дар редкий? Тогда тут есть чему посочувствовать — никуда ты от них не денешься, особенно если у вас это родовое. Да ладно тебе, не смотри так злобно, Панда, в этом же никто не виноват.

Юлга буркнула:

— Не такой уж и редкий. Слабенький дар земли — тоже мне! Даже на почвоведенье не взяли…

Варт вздрогнул.

— Что, родовой?!

Юлга спохватилась: слишком много она ему выбалтывает! Могла бы и додуматься, что эмпаты на то и эмпаты, что могут вызвать доверие, просто денечек пошлявшись рядом. Да ему и нескольких минут хватит, если он сильный! Она так ему и про свой основной дар выболтает! Ему, парню из Ведомственного института!

Она знала, что, там, скорее всего, все и так очень четко расписано в белой папочке с ее именем. Ведомство знает все. Но, тем не менее, а вдруг нет? Ну а вдруг? Вдруг у мамы получилось?

— Сколько времени? — Спросила она.

— Около часа.

— У меня проплачено до двух…

Варт вздохнул.

— Понял, понял. Извини.

Юлга запустила в него подушкой. Варт ее поймал, но как-то неловко, смахнув неосторожным движением со стола несколько безделушек, глухо утонувших в пушистом розовом ковре. Кинул обратно и вышел из комнаты. Юлга еще некоторое время сидела, прижав подушку к груди: Варт как будто забрал ее поганое утреннее настроение с собой.

А Окос этих эмпатов разберет! Может, и правда забрал.

В свое следующее пробуждение Юлга поняла, что помощь Ярта ей уже не нужна. Головная боль исчезла, зато появился аппетит. Есть хотелось жутко, до урчащего живота. Впервые в жизни Юлгин живот издавал такие звуки, и она снова почувствовала себя героиней какого-то на редкость дурацкого сериала.

Юлга прислушалась: в доме стояла тишина, только едва слышно потрескивали старые перекрытия. Наверное, она тут одна. Или не одна, но хозяйка спит.

Она тихонечко, на цыпочках, подобралась к окну и раздвинула шторы. За окном был день, который медленно клонился к вечеру. Это ничего ей не говорило, потому что когда она просыпалась в прошлый раз, она на время как-то не посмотрела, и не могла теперь с уверенностью сказать, как давно Варт уехал и когда наконец вернется с ее вещами. Время возвращения Ярта ее вообще не интересовало.

Рассыпанные Вартом безделушки так никто и не поднял: похоже, он просто не заметил, что у него за спиной что-то посыпалось. Или не хотел ей докучать, стремился избавиться от ее общества как можно быстрее — а что, чем не вариант? Хотя и обидный немного, такой даже выдумывать не очень хочется, а тем более принимать за рабочую версию.

Собирать памятные вещички голыми руками было чревато очередным «приходом», мало ли что у Яльсы может быть связано вот с этим вот фарфоровым косоглазым песиком или расписной деревянной кошечкой? На столе перчаток не оказалось, и Юлга никак не могла вспомнить, куда еще она вчера могла их сунуть. Так что она без долгих раздумий просто натянула на ладони рукава пижамы. Они, конечно, растянутся, но вряд ли хозяйка будет возражать. Судя по тому, что Юлга вчера увидела, Яльса была зашуганной и набожной девочкой. Такая не пойдет на конфликт из-за какой-то пижамы.

Какой класс? Седьмой, восьмой? Да и Ярт тогда был не старше. Разве может что-то настолько серьезное начаться так рано? Разве может из детской влюбленности что-то вырасти?

Юлга, за плечами которой было семнадцать лет и опыт всех ее подружек, раньше бы сказала, что нет. Не может. Это все недолгое и переходящее. Погуляли? Поцеловались? Ну вот и вся любовь, дальше-то и делать нечего.

Однако Яльса была другая, она к своей влюбленности относилась основательно. Юлга готова была побиться об заклад, что если она схватится за ручку шкафа еще раз и посмотрит повнимательней, то разглядит нафантазированную Яльсой свадьбу и их с Яртом детей. Правда, сама мысль еще раз погрузиться в то воспоминание вызывала у нее ужас и тошноту.

Юлга не любила свой дар не за то, что он позволял ей подглядывать в чужое прошлое, а Юлгина совесть против этого протестовала. Будь все так, было бы слишком просто. Он не позволял: он силком тащил поглядеть на самое пикантное и интересненькое, на самое запретное и сокровенное, на самое жуткое и отвратительное, на самое прекрасное и святое, словом, на все то, что вызывало у владельца воспоминаний больше всего эмоций.

А теперь, как будто Юлге было мало людей, еще и предметы стали опасны.

Это ведь были чужие эмоции, Юлга вовсе не хотела их разделять. Она же не Варт…