Опасайся взгляда Царицы Змей

Богдан едва успел подхватить девушку. Что с ней? Наверное, здесь слишком душно. Да и картина безрадостная. Молодые оба пьяные, отрешенные… Алена свалилась рядом с женихом. На столе – грязная посуда, жалкие остатки пиршества. Не свадьба, а поминки.

Он с трудом привел Лиду в себя. Ей не хотелось возвращаться из спасительного забытья туда, где пьяный Сергей праздновал свое предательство. Как она сразу не узнала его?

Жених поднял мутные стеклянные глаза, скользнул ими по лицу Лиды, невозмутимо, совершенно спокойно, как будто он видел ее впервые в жизни, ничего не обещал ей, не целовал ее страстно, до самозабвения, не носил на руках под звездным небом, не произносил клятв любви…

Все, что произошло с ними в лесном доме, оказалось ложью.

Лида не знала, что бывает такая боль, такая неизбывная печаль. Она не верила, что может испытывать такое и все еще жить. Неужели она дышит? Неужели ее сердце бьется? Почему оно не разорвалось в ту самую минуту, когда она узнала в женихе Сергея?

Лида закрыла глаза и увидела перед собой лицо Царицы Змей. Золотая и сияющая, та протягивала ей зеркало, в котором отражалась пустота.

«Смотри в зеркало», – требовала она.

«Но в нем ничего нет!»

«Верно! Счастье и печаль – создания людей. Все зависит от того, что ты хочешь увидеть в зеркале. Ты можешь сдаться, и тогда этот мужчина никогда не будет твоим. Но ты можешь решить, что он любит одну тебя. Это будет твоя правда! Все остальное – только обстоятельства. Сегодня одни, завтра другие. Жизнь – это приливы и отливы…»

– Что со мной? Я брежу? – Лида испуганно уставилась на картину Артура Корнилина.

Ей показалось, что она прекрасно знает это лицо, зеленовато-зыбкое, прозрачное и вместе с тем яркое, горящее и страшное. Оно навевало смертный сон, долгий, как вселенская ночь…

Лиде вдруг захотелось проснуться, вынырнуть из пустоты, в которой только тишина и тоска, неподвижная и холодная, как камень. Ее лихорадило. Сергей принадлежит ей, он любил и будет любить ее, единственную на все времена. Остальное не имеет никакого значения. Эта свадьба – всего лишь комедия на подмостках жизни. Рано или поздно занавес закроется, и актеры будут играть другие роли. Как это случится, неважно. Главное, все будет именно так, как она задумала…

Сергей в странной эйфории поднялся со своего места, на неверных ногах пробрался к Алене, пытаясь разбудить ее. Он плакал пьяными слезами, опустился перед своей молодой женой на колени и говорил ей о любви, о неземном сне, о золотых дворцах и садах, где танцуют эльфы и феи и где розовые птицы поют райские песни. Он говорил, что хочет унести ее туда, и взял Алену на руки… ее бесчувственное тело повисло, подол платья волочился по полу…

Молодые удалились в спальню, а Богдан и Лида остались сидеть за столом. Свидетель был мрачен и непримирим.

– Я убью его! Не знаю как, но убью! Ты мне веришь? Месть сладка, как мед…

Лида испугалась. А что, если это не пустые слова? Пожалуй, Богдан способен выполнить то, что задумал. В его глазах – злоба.

Она почувствовала, что хочет того же самого, но только в отношении Алены. Сестра не должна была так поступать с ней. Наверняка она смеялась над ее письмами, а потом порвала. Она должна заплатить за все, сполна. Заплатить… смертью. Возникшая мысль становилась все определеннее и тверже. Умереть должна Алена! Именно она придумала эту отвратительную свадьбу, она что-то сделала с Сергеем, превратила его в животное. Она заслуживает смерти. Ничто иное ее не остановит.

Лида ужаснулась собственным мыслям. Неужели такое может прийти ей в голову? Выходит, может. Не такая уж она хорошая! Убийство – это страшное зло. Убийца всегда надеется на то, что не будет разоблачен. Как убить человека и не оставить следов?..

«Господи, о чем я думаю! Как я могу? Неужели это я?»

– Как вас зовут? – голос Богдана вывел ее из ступора.

– Лида…

– А меня Богдан. Вы очень подавлены. Я тоже не в себе. Понимаете, Лида, я очень люблю Алену. Она для меня – все!

– А я люблю Сергея… – произнесла Лида безжизненным голосом. – Вернее, любила. Он обманул меня. Поэтому я… – она взглянула на свидетеля, – помогу тебе.

Богдан смотрел на нее с недоверием. Малышка сама не знает, что говорит. Этот подонок разрушил и ее сердце. Таких нужно давить. Давить! Безжалостно, как ядовитых тварей. Только тогда можно быть уверенным, что они больше никого не укусят.

– Ты серьезно? – он решил тоже перейти на «ты», не до церемоний.

– У меня по-другому не бывает.

– Понял. Что ты предлагаешь?

– Яд…

– Брось. Ты, видать, Агаты Кристи начиталась? Где мы яд возьмем? И какой? Мышьяк? Или средство от тараканов? А? – Богдану стало смешно.

– Ты напрасно смеешься. Отравить можно по-разному. Яды – дело тонкое…

– А ты откуда знаешь?

– Знаю, – неопределенно качнула головой Лида. – Положись на меня. Я в травах разбираюсь. В них и жизнь, и смерть заложены. Что освободишь, то твоим и будет.

– Как это… «освободишь»?

– Долго рассказывать. Можно такой яд изготовить, что ни вкуса, ни цвета, ни запаха иметь не будет. И следов никаких не оставит. – Лида перешла на шепот. – Действовать он будет… естественно.