Опасна для себя и окружающих

Я киваю, вспоминая Королеву и ее контрабандный мобильник. Наверняка она тоже платит санитару, который его заряжает. Интересно, откуда у нее деньги. Интересно, во сколько обходится такая услуга.

Я вижу, как силуэт Люси проводит рукой по волосам.

— Ой, — говорит она со смешком, — заблудившаяся шпилька.

— Чего? — не понимаю я.

— Нам с Хоакином пришлось заехать в магазин за резинками и шпильками, чтобы закрепить волосы. Я думала, что все вытащила по дороге назад. — Она вздыхает: — Запуталась.

Я сажусь:

— Иди сюда.

Кровать скрипит, когда Люси садится на край. В темноте я перебираю ей волосы, пока не нахожу нужное место. Терпеливо, стараясь не дергать, я начинаю распутывать колтун вокруг шпильки. Люси опять вздыхает.

— Ты, наверное, устала, — говорю я, и соседка согласно кивает.

Наконец мне удается вытащить шпильку из спутанных прядей. На ощупь я нахожу руку Люси и кладу шпильку ей на ладонь.

— Контрабанда, — говорю я, и Люси хихикает.

Кровать снова скрипит, когда моя соседка встает. Она медлит, а затем направляется к окну и оставляет шпильку на узком подоконнике.

Я ложусь обратно и закрываю глаза. Слышно, как Люси забирается в постель.

— Мне сейчас надо вести себя тише воды ниже травы. Чтобы меня выпустили к началу занятий. Если я поступлю.

Я облегченно вздыхаю. В глубине души я гадала, не захочет ли Люси снова сбежать, раз ей известно, как можно выбраться. Но если она планирует вести себя идеально, значит, никуда не собирается. Во всяком случае, пока Легконожка ее не выпишет. Что может занять не один месяц.

— Ты поступишь, — говорю я уверенно.

— Ты правда так думаешь?

— Правда.

Голос Агнес: «Когда ты так говоришь, я начинаю тебе верить».

— Как думаешь, та девчонка разрешит снова воспользоваться мобильником? — спрашивает Люси.

— Не уверена.

— Хоакин будет проверять мою почту, чтобы не пропустить письмо о поступлении. Он обещал прислать сообщение на тот номер, чтобы дать мне знать.

— Я спрошу ее завтра за обедом.

— Спасибо. Фигово, что я застряла за дурацким столом эрпэпэшниц.

Я открываю глаза:

— Но у тебя есть я.

Пусть сегодня отсюда выбралась Люси, но теперь, когда мы обе снова взаперти, связь с внешним миром есть только у меня. В смысле, у меня есть доступ к той, у кого есть связь с внешним миром.

С моего края палаты мне видны лишь смутные очертания соседки под одеялом, но я представляю, что она кивает в знак согласия.

Спать совсем не хочется, и я продолжаю разговор:

— Хоакин, наверное, очень рад был тебя видеть.

— Он так крепко меня обнял, что чуть все ребра не сломал. — Теперь я уже не закатываю глаза. Мне действительно хочется послушать. А может, просто не хочется, чтобы снова стало тихо.

— И давно вы вместе?

— Полгода.

— А как познакомились?

— В школе. Мы сидели вместе на истории.

— И он не против? Я про клинику. Он готов подождать, пока ты выйдешь?

Я слышу, как шуршит одеяло Люси.

— Если он меня любит, подождет. А если не сумеет, я найду того, кто подождет.

Ее послушать, так полюбить другого не сложнее, чем найти новую пару туфель, когда у старых сносилась подошва. Она, кажется, счастлива. Она была на воле, отлично выступила на пробах, у нее есть человек, который готов ее ждать, с которым она может связаться из этого проклятого места, даже если физически с ним связываюсь я.

Я говорю:

— Может, я тоже кому-нибудь напишу.

— Кому? Адвокату?

Я вздыхаю:

— Не адвокату. Какой от него толк? Даже не смог уберечь меня от клиники.

— Можешь написать родителям, чтобы наняли другого.

— Ну да, — соглашаюсь я. Мне ведь хотелось, так? Хотелось написать родителям, прежде чем я вернула телефон Королеве. — Но может, я напишу Джоне. — Я не произносила его имени вслух с тех пор, как меня сюда привезли. — Джоне Уайатту.

Я говорю его имя медленно, смакуя каждый звук. Люси не знает, что у меня нет его номера. На несколько минут я позволяю себе забыть, что не могу с ним связаться, с телефоном или без.

— Что за Джона Уайатт? Твой парень?

— Думаешь, будь у меня парень, я бы тебе не рассказала о нем?

— Не обязательно.

— Ты рассказала мне про Хоакина, когда и минуты не прошло после нашей встречи.

— Ну да, но ты же не я.

— В каком смысле?

Люси садится, и кровать поскрипывает.

— Да нет, ничего такого. Просто… у меня всегда был парень. До Хоакина я гуляла с Микки, а до Микки — с Педро, а до Педро…

Я тоже сажусь:

— Ладно-ладно, поняла. Ты из тех девушек, у которых всегда есть парень. — У нас в школе тоже были девчонки, которые умудрялись встречаться с мальчиками, несмотря на раздельное обучение. Мальчики ждали их после уроков у ворот: руки в карманах, плечи опущены, — сутулые жертвы быстрого скачка в росте, к которому они еще не привыкли. Такие мальчики меня не интересовали. Да, я ходила на вечеринки и танцы, целовалась и флиртовала, но до Джоны я больше общалась со взрослыми мужчинами папиного возраста, чем со своими ровесниками.

— Так кто такой Джона? — снова спросила Люси.

— Один парень, с которым мы мутили летом. — Такого я тоже ни разу не говорила вслух. Да и не могла, естественно. Наши отношения были тайной.

— Но не твой парень?

Через секунду я отвечаю: