Опасна для себя и окружающих

Королева тянется забрать мобильник, но я его не выпускаю. Сначала нужно все удалить, пока она не увидела.

— Сюда идут, — шипит Королева.

Она пытается под столом выдернуть мобильник у меня из рук. Ладони у нее горячие.

Я трясу головой. Школьные заводилы держат учителей и администрацию в кулаке. Если Королева разгадает наш план, она запросто сдаст нас с Люси, только чтобы выслужиться.

— Живо, — твердо говорит Королева.

У меня начинают потеть ладони.

Если я уроню телефон, все услышат.

Санитар увидит.

Конфискует мобильник.

Прочитает сообщения.

Люси накажут.

Меня тоже накажут.

Королева — как всегда — выкрутится. Заявит, что телефон мой, а не ее.

Удалить.

Я роняю телефон Королеве на колени. Она сует его под рубашку и где-то прячет. Видимо, Королеве разрешено носить лифчик. Люси обзавидуется.

Санитар проходит мимо столика, оглядывая каждую из нас по очереди. Мы с Королевой держим руки на виду. Я крепко сжимаю ложку, чтобы санитар не заметил, как у меня трясутся пальцы.

— Почему он у тебя не разрядился? — шепчу я.

— Один из санитаров мне его заряжает.

— Ого, — говорю я. Вот это и правда впечатляет. Сердцебиение понемногу успокаивается.

Королева ухмыляется:

— Ты бы знала, сколько всего сходит с рук тем, кто посидит тут с мое.

Она реально гордится собой. Зубы у нее желтые; нам позволено чистить зубы, но она, похоже, пренебрегает этим правом. Я провожу языком по зубам.

Не хочу столько сидеть здесь, чтобы оказаться с ней на равных.

Девочки напротив поднимаются со скамейки. Обед окончен. Королева перекидывает ногу через скамейку. (Скамейки прибиты к столам, а столы привинчены к полу. А значит, в отличие от обычной столовой, здесь окончание обеда не сопровождается массовым скрежетом отодвигаемых стульев. Зато слышно, как сотни ног в дешевых тапочках шаркают по линолеуму.)

Руки по-прежнему дрожат. О чем я только думала? Надо было написать родителям. Надо было умолять их забрать меня отсюда.

Завтра можно попросить ее снова одолжить мне телефон.

Нет, не завтра. Завтра мы вызволяем Люси.

Ну, может, на следующий день.

— Пора идти, Ханна. — Надо мной стоит санитар, имени которого я не помню, хотя он (очевидно) знает мое имя. Я киваю и встаю, чуть не спотыкаясь о скамейку.

— Осторожнее, — говорит он, подхватывая меня. Мне хочется отшатнуться, но я сдерживаюсь. Еще доложит доктору Легконожке. Я представляю, как она заносит инцидент в мою историю болезни: «Ханна Голд избегает прикосновений безымянных незнакомцев».

Во внешнем мире это сочтут здравым смыслом. Здесь — симптомом.

Я смотрю в пол, хотя не сомневаюсь, что Люси сейчас пытается поймать мой взгляд через всю столовую. Она хочет знать, сработал ли наш план. Она хочет, чтобы я кивнула, подмигнула или улыбнулась ей.

Но мне неохота ни кивать, ни подмигивать, ни улыбаться.

Королева не даст мне снова воспользоваться телефоном, пока я не смогу предложить что-нибудь взамен.

«Бесплатно только первый раз».

Я достаточно знаю о королевах класса, чтобы это понимать.

двадцать два

Этап первый: принять решение вызволить Люси.

Этап второй: придумать план побега.

Этап третий: принять на веру, что верный поклонник Люси готов пойти на любой риск, чтобы вовремя отвезти ее на пробы.

Этап четвертый: убедить Королеву одолжить нам телефон, чтобы отправить сообщение вышеупомянутому поклоннику.

Этап пятый: помочь Люси сбежать.

Сегодня шестнадцатое сентября.

Наступает пятый этап.

По окончании обеда пациентки собираются у лестницы: половина поднимается в палаты, половина спускается на первый этаж. На лестнице свет тусклее, чем в столовой. Я так привыкла к ярким флуоресцентным лампам, что глаза адаптируются не сразу. Санитары называют имена девушек с территориальной привилегией.

Но тех, у кого привилегии нет, не перечисляют. Нас просто ведут вверх по лестнице.

Мы с Люси примыкаем к группе привилегированных девочек и проталкиваемся в центр. Я считаю: их семеро.

— Мне страшно, — шепчет Люси.

— В худшем случае нас поймают и отправят обратно в палату. — Я пытаюсь говорить спокойно, но сердце колотится. Мы обе знаем, что есть сценарий и похуже: у нас отберут привилегию на обед. Запретят мыться в душе. Отнимут книги.

— Я о другом. Я не танцевала с тех самых пор, как попала сюда. Совсем расклеилась. Наверняка провалю пробы.

— Не провалишь.

Я тянусь к ней и беру ее за руку, переплетая пальцы. Я не ходила за руку с лучшей подругой с шестого класса. У Люси теплая ладонь. Я крепко ее сжимаю.

У подножия лестницы группа поворачивает налево. Дверь в конце глухого коридора открыта. Снаружи такое яркое солнце, что я даже не замечаю ламп над головой.

Мы идем следом. Вдруг Люси тянет меня назад.

— Ты куда? — шепчу я. Это против плана. Надо идти за привилегированными пациентками.

— Смотри, — показывает Люси.

Девушки по очереди выходят на улицу. У дверей стоит санитар и проверяет у каждой браслет, прежде чем выпустить наружу.

Так нам не выбраться.

Надо сваливать, пока нас не засекли.

Я беззвучно чертыхаюсь.

— Следующая, — говорит санитар. К счастью, он смотрит вниз на браслеты, которые сканирует. Но в группе осталась только одна девушка.