Опасная идея Дарвина: Эволюция и смысл жизни

По был абсолютно убежден, что в машине Мельцеля сидел человек, и его хитроумное расследование подтвердило эти подозрения, подробно и с приличествующим случаю торжеством победителя описанные в статье, опубликованной в Southern Literary Messenger764. По меньшей мере столь же интересными, как и рассуждения о том, как именно был осуществлен обман, были его соображения о том, почему это должен был быть обман, высказанные в письме, сопровождавшем публикацию статьи; здесь он вторит «доказательству» Джона Локка (рассмотренному в первой главе):

Мы никогда и ни на мгновение не соглашались с господствующим представлением, будто господин Мельцель не прибегал к помощи человека. Не может быть сомнений в том, что некий человек помогал ему – разве что можно убедительно доказать, что человек способен наделять материю интеллектом: ибо разум для игры в шахматы не менее необходим, чем для следования по цепи абстрактных рассуждений. Мы рекомендуем тем, чья доверчивость в данном случае была пленена убедительным спектаклем, и всем людям, легковерны они или нет, восхищающимся хитроумным ходом индуктивного доказательства, внимательно прочитать эту статью: все вместе и каждый в отдельности по ее прочтении должны убедиться, что простая машина не может проявить интеллект, потребный для участия в этой сложной игре…765

Ил. 43. Шахматный автоматон фон Кемпелена

Мы знаем, что, сколь бы убедительным ни был ранее этот довод, Дарвин перебил ему спину, и частный вывод, который По делает относительно игры в шахматы, был решительно опровергнут поколением творцов, последовавших по стопам Арта Сэмюэля. Но что же испытание Декарта, известное сегодня как тест Тьюринга? О нем спорили с того момента, как Тьюринг описал удобную и практичную его версию; последовал даже ряд настоящих, хотя и ограниченных соревнований, подтвердивших то, что уже знали все, кто как следует поразмыслил о тесте Тьюринга766: обмануть наивных судей до неприличия легко, а обмануть экспертов – неимоверно сложно; дело снова свелось к тому, что для однозначного решения вопроса нет подходящего «меча в камне». Умение поддерживать разговор или выигрывать в шахматы в качестве «подвига» не подходит: первое – потому, что результат его будет неоднозначным, несмотря на исключительную трудность достижения этого результата, а второе – потому, что это все-таки оказалось под силу машине. Могут ли следствия из теоремы Гёделя обеспечить более подходящее состязание? Предположим, что мы поместили математика в ящик А, а компьютер – любой компьютер на ваш выбор – в ящик B и задаем им вопросы об истинности и ложности арифметических предложений. Позволит ли такая проверка с уверенностью разоблачить машину? Проблема в том, что математики-люди допускают ошибки, и теорема Гёделя не выносит никакого вердикта относительно вероятности, не говоря уже о невозможности, не-вполне-совершенного выявления истины алгоритмом. Итак, кажется, что не существует какого-либо беспристрастного арифметического метода проверки, который можно было бы применить к нашим ящикам и четко отличить человека от машины.

Считается, что эта трудность систематически препятствует выдвижению любого аргумента о невозможности искусственного интеллекта от теоремы Гёделя. Несомненно, любому, кто работает в этой области, всегда было известно о теореме Гёделя – и все безмятежно продолжали свои труды. Строго говоря, классическую книгу Хофштадтера «Гёдель Эшер Бах»767 можно прочитать как свидетельство того, что Гёдель является нечаянным защитником искусственного интеллекта: он высказал существенные догадки о том, какие дороги ведут к сильному искусственному интеллекту, а не продемонстрировал тщетность предприятия. Но Роджер Пенроуз, Роузболловский профессор математики в Оксфордском университете и один из ведущих мировых специалистов в области математической физики, думает иначе. Брошенный им вызов следует принять всерьез, даже если (как убежден я и другие сторонники искусственного интеллекта) он допускает элементарную ошибку. Когда появилась книга Пенроуза, я указал на проблему в рецензии: его доказательство в высшей степени сложно и переполнено физическими и математическими подробностями,