Опасная игра

Никого вокруг не было. Дверь закрыта. Солдат сидел шагах в десяти и внимательно вглядывался в воду. Он был так увлечен своим занятием, что не обернулся на легкий шорох в алтаре. Ледяными пальцами Дита нащупала в сумочке пистолет, и холодная сталь «браунинга» показалась ей горячей. Четыре выстрела гулко отдались под высокими сводами храма. Солдат неловко завалился на бок, и рука его свесилась в воду. Фрейлейн Хайнрот с ужасом смотрела на безжизненное тело. Это был первый убитый ею человек. По ступеням алтаря еще катилась, звеня и подпрыгивая, гильза последнего выстрела. Дита бросилась за ней, словно за оброненной монетой, и это невольное движение вывело ее из столбняка. Все, что делала она потом, происходило само собой — быстро, бездумно, автоматически, будто она повторяла это сотни раз и именно здесь же, в этих нелепых тапочках и с этой зажатой под мышкой сумочкой. Дита вытащила руку убитого из проема и быстро задвинула плиту. Она оттащила труп за ноги к баррикаде скамеек, оставила его там и, подобрав свалившуюся с головы солдата пилотку, принялась подтирать ею красные капли на каменном полу. Тут она вспомнила про незапертую дверь и метнулась в боковой придел. Прежде чем накинуть крюк, выглянула наружу. У крыльца стоял зеленый военный мотоцикл с коляской. На секунду она растерялась. Если труп можно было куда-то спрятать, то что делать с громоздкой машиной? В «торфотеку» ее не закатишь… Но мотоцикл мог еще подождать. Главное — убрать труп.

Диту осенило. Она отодвинула плиту и приволокла солдата к могиле Артензиуса. Спихнула убитого в воду, а заодно сунула следом уложенную в стопку одежду. Дита даже не задумалась, чья она… Поставила крышку на место. Огляделась. Ничто не выдавало в храме следов насильственной смерти и скоропалительного погребения. Теперь оставался мотоцикл… В союзе девушек-нацисток фрейлейн Хайнрот училась стрелять, метать гранаты, водить армейский «цундап».

Она вышла из кирхи, оглядела машину. Сесть за руль и перегнать мотоцикл подальше от дома было столь же заманчиво, сколь и безрассудно. Но Дита уже ухватилась за эту мысль, первую пришедшую ей, и все в том же лихорадочном запале, в каком заметала следы убийства, включила зажигание и, как была в домашних тапочках, ударила по стартеру. Ей повезло: мотор завелся с пол-оборота.

Глава четырнадцатая ПОДЗЕМНЫМИ КОРИДОРАМИ

Воздух рвался из груди, плита не поддавалась, и Орест, почти теряя сознание, пронырнул сквозь лаз в выходное колено сифона. Дрожа от холода и пережитого потрясения, он выбрался по скобам в затхлую темноту, осторожно нащупал пол из рифленого железа. Он не верил ни в какую чертовщину, хотя и наслушался в свое время всяких легенд о замках, склепах и подземельях. Орест ничуть не сомневался, что плиту задвинул Лозоходов, но терялся в догадках, зачем ему это понадобилось. Пошутил? Да за такие шуточки!.. Может, кто-то вошел и он испугался? Сержант не из пугливых, к тому же вооружен пистолетом… Лозоходов — враг, агент «вервольфов»? Пожалуй, это самое нелепое, что могло прийти в голову…

Попытаться пронырнуть во второй раз Еремеев не решился — слишком свеж был ужас, пережитый в воде под плитой. Он прислушался. В стылой тишине звучно шлепались в колодец капли. Должно быть, срывались с потолка. Орест выпрямился и нашарил над головой низкий шершавый свод, ссыпав целый дождь холодных капель. Поежился, снял и отжал трусы, струйки воды пролились оглушающе громко.

Глупо. Все глупо. И то, что полез искать сифон, и то, что Лозоходыч задвинул плиту, и то, что придут «вервольфы», и он предстанет перед врагами в столь беспомощном и непотребном виде. Уж лучше бы утонуть тогда, в подвале под ратушей… Ни пистолета, ни документов, ни одежды.

Холод пробирал не на шутку. Пришлось сделать несколько приседаний, разогнать кровь. Орест представил себе, как нелепо все выглядит со стороны, — голый контрразведчик в логове врага, в могильном склепе приседает и встает, встает и приседает с усердием образцового физкультурника. Стало смешно, и страх слегка рассеялся. Он развел руками и попытался определить размеры своего пространства. Нащупал что-то вроде сужающегося коридора. Осторожно шагнул в темноту, затем еще и еще. Стенки округлились и превратились в жерло бетонной трубы, по которой можно было передвигаться лишь на четвереньках. В конце концов, если есть вход, должен быть и выход. Может, удастся попасть в какой-нибудь разветвленный ход, а там выбраться через отдушину, смотровой колодец или подвал, соединенный с подземельем, как там, под руинами аптеки.