Опасная книга. Феномен нацистской пропаганды

Укреплению дисциплины не помог и документальный фильм о казни осужденных за покушение на Гитлера 20 июля 1940 года офицеров-заговорщиков. Курсанты военных училищ во время просмотра падали в обморок, а публика в кинотеатрах высказывала симпатию к осужденным, и вскоре широкий показ фильма запретили.

Проблему поднятия боевого духа народа попытались решить с помощью фильма «Кольберг» (режиссер Фейт Харлан), в которой речь шла о героической обороне маленького прусского городка графом фон Гнейзенау во время наполеоновских войн. Геббельс так озаботился созданием кинокартины, что для участия в массовых батальных сценах даже отозвал в 1944 году с фронта 200 тысяч солдат и 6 тысяч лошадей. Также строится серия каналов для сцены затопления Кольберга. Для имитации снега на съемочную площадку завозились целые составы соли и возвели целый город под Берлином, чтобы разрушить его «пушками Наполеона».

Премьера «Кольберга» состоялась в марте 1945 года одновременно в Берлине и в кинотеатре города Кольберг, который к тому времени вновь осадили советские войска. Где жизнь, а где искусство в этом случае дей­ствительно было трудно разобрать — именно таким способом оказался достигнут высший пропагандистский эффект: «На экране разворачивалось действие картины, созданной по заказу Министерства пропаганды Геббельса. Это был цветной исторический фильм под названием «Кольберг». Его заворожил не столько фильм, сколько поведение окружавших его солдат. Они были в полном плену иллюзий. Кричали «Ура!», аплодировали, окликали друг друга».

Однако даже высококачественная пропаганда уже ничем не могла помочь немецкому народу. «19 марта. Мы вынуждены теперь оставить Кольберг. Я позабочусь о том, чтобы об оставлении Кольберга не упоминали в сводке верховного командования. Мы не можем в настоящий момент делать этого из-за серьезных психологических последствий для фильма о Кольберге» (52).

Ну что ж, спасибо нашим предкам за то, что на своем пути к победе, они смели и это препятствие, на которое так рассчитывала нацистская пропаганда.

Общество спектакля, а именно таковым следует считать нацистский режим, всегда уделяло большое внимание театральному искусству. В его рамках опробовались новые формы непосредственного воздействия на аудиторию, изобретались ходы, позднее использовавшиеся в массовых действах. Гитлер много сделал для немецкого театра, энергично поддер­живая его собственными идеями. «Мы обсуждали проблемы театра. Фюрер очень заинтересован. Объясняет такие явления, как Малер или Макс Рейнгардт, чьи заслуги и способности он не отрицает. Воспроизводить чужое евреи порой умеют» (53). Вот такие идеи и мысли.

Президентом Имперской театральной палаты являлся драматург-экспрессионист Ганс Йост, прославившийся своей пьесой «Шлагетер» (1933) о молодом немецком патриоте, убитом французами во время оккупации Рура после Первой мировой войны. Именно в этой пьесе прозвучала фраза, которую ошибочно приписывали и Геббельсу, и Герингу: «Когда я слышу слово «культура», моя рука тянется к пистолету». В 1933 году Йост сменил Томаса Манна на посту президента Академии немецкого искусства. В 1935 году он был назначен сразу президентом Имперской палаты литературы и президентом Имперской театральной палаты.

Когда-то большинство его друзей по литературе симпатизировали коммунизму, но теперь на своем посту Йост преследовал только две цели, страшно далеких от идеалов интернационализма. Первая — «немец должен рождаться по крови и по сути в германизме». Вторая — «театр является последней педагогической возможностью для спасения германской нации от полного материализма исключительно реалистического мира».

Тональность нацистского театра была героической. Таковыми являлись драма «Марш ветеранов» Фридриха Бетже (1935) — история о ветеранах наполеоновских войн, искавших лидера; или пьеса Курта Хейнике «Дорога к империи» (1938) — о судьбе решительного нациста, уничтожившего предателя и сумевшего объединить немцев. В классической национал-социалистической пьесе Рихарда Ойрингера «Немецкие страсти Господни», которая с большим успехом поставлена летом 1935 года, фюрер являлся в современный мир как воскресший Неизвестный солдат. С терновым венком из колючей проволоки на голове, он окунался в мир спекулянтов, акционеров, интеллектуалов и пролетариев и т. п., потому что ему было «жалко народ». Когда бешеная толпа хочет исхлестать его, он останавливает ее, явив чудо, и ведет нацию «к винтовке и станку», затем его раны «засияли лучезарным светом», и он возносится на небо со словами: «Свершилось!» (54)