Опасная книга. Феномен нацистской пропаганды

Человеколюбцами румынские оккупанты также себя не проявили. После взрыва, уничтожившего 22 октября 1941 года штаб румынских войск в Одессе, Антонеску приказал расстрелять за каждого убитого офицера — 200, за каждого солдата — 100 евреев (всего по этому приказу убиты 25 тысяч одесских евреев). Кроме расстрельных художеств, в захваченных Румынией областях румынский язык вводился в качестве официального и обязательного для изучения в школах, а на занятые земли направлялись переселенцы (24).

Ну и совсем уж фантастическим зверьем считались хорватские усташи. Они могли, скажем, в качестве отчета о работе прислать немцам двадцать килограмм человеческих глаз. Усташский палач Йосо Орешкович вспоминал на суде: «Наши командиры приказали нам отобрать 200 заключенных, отвести их к морю и уничтожить. Я и некоторые мои товарищи не могли этого сделать. Нас ругали, высмеивали. Какие же, мол, вы хорваты и усташи. Говорили, что тот не усташ, кто не может с улыбкой убить серба, еврея и коммуниста. Чтобы приобщить нас к убийствам, нам, юношам, давали вино и ликер. Подводили к нам девушек из числа заключенных, раздевали их догола, говорили, что мы можем взять любую, но после полового акта должны убить ее. Так, некоторые юноши, опьяненные вином и страстью, начали убивать» (25).

Воевали хорваты охотно, и когда командование объявило набор добровольцев на Восточный фронт, рассчитывая набрать максимум 3900 добровольцев и сформировать один полк, на призывные пункты явились 9000 мужчин. Немецкие фронтовики отмечали почти детскую любовь хорватов к различным воинским наградам: «Награды посылали хорватам воздушным путем, даже когда окруженные войска Паулюса умирали от голода. Но, несмотря на чрезмерную любовь к побрякушкам, воевали хорваты хорошо» (26). Такие вот сентиментальные убийцы.

Из иностранных оккупантов, вторгшихся на советскую территорию, еще стоит отметить финнов, которые в нашей историографии считаются чуть ли не пострадавшим народом. Действительно, поскольку немцы вели активные боевые действия с территории Финляндии, советское командование нанесло массированный удар по финским аэродромам. Ожидаемых ударов советские авианалеты не дали, но именно это позволило финнам объявить себя жертвами советской агрессии. «Финляндия якобы захватила лишь те территории, которые были ею утрачены в ходе советско-финской войны. На самом деле они пошли значительно дальше потерянных территорий. В захваченной советской Карелии финны создали целую сеть концлагерей, в которые отправили едва ли не все русское население, включая детей» (27).

Любопытно, что даже после того, как Италия, Венгрия и Румыния вышли из союза с Германией и объявили ей войну, многие итальянские, венгерские и румынские части продолжали сражаться на стороне нацистов, а хорваты так вообще прекратили сопротивление даже позже немцев.

Стремление европейской молодежи избавиться от европейской раз­общенности народов немецкая пропаганда использовала в своекорыстных политических целях. Юнцы из разных концов континента стали пешками в грандиозной пропагандистской игре под названием «Объединенная Европа против азиатских варваров», которую затеял Геббельс.

Откуда же такая нелюбовь к далеким заснеженным большевикам? Гиммлер, рассуждая о поверженных Германией странах Запада, утверждал: «Их собственные войска были разбиты в 1940 году. Поражение ошеломило их. Достаточно было поговорить с бельгийскими, голландскими и французскими офицерами в те дни. А сейчас поражение забыто, потому что мы дали им новую цель — борьбу Европы с большевизмом» (28). Другой нацистский функционер, Бергер, подхватывал эту мысль: «Признание того факта, что они сражаются за Европу, обеспечит им нрав­ственную цель и почетный статус» (29).

И надо сказать, обработка в соответствующем духе огромных масс западноевропейцев нацистским агитаторам вполне удалась. Зарисовка из фронтовых воспоминаний, датированная 20 июля 1942 года: «Шейх спросил их без обиняков: почему это они, бельгийцы, добровольно по­шли на Восточный фронт? Они, казалось, были удивлены, что он задал этот вопрос. — Почему мы здесь? — переспросили они. — Ну, это же очевидно: чтобы не допустить приближения большевизма к нашей Родине! Разве вся Европа не старается этого добиться изо всех сил?» (30) В конце концов, Гиммлер смог сообщить своему фюреру, что «в ваффен-СС служит уже почти 50 тысяч голландцев и все больше фламандцев, французов, датчан, шведов, испанцев и швейцарцев. Это доказывает, какое распространение получила идея об объединенной германской Европе». Фюрер выразил, естественно, по данному поводу большое удовлетворение.