Опасная красота. Поцелуи Иуды

В целом, офицер Трой выглядел как человек, только что с удовольствием потрудившийся физически и от всех сил. Раззудись плечо, размахнись рука — что-то из этой оперы.

Это выражение в моей голове прочно ассоциировалось с какими-то тяжелыми сельхозхозяйственными работами вроде колки дров или скоса травы, но здесь эта ассоциация явно была неуместна.

На другом конце стола, прямо напротив Троя, сидел на стуле худой сутулый мужчина с нездоровым блеском в глазах. Безликое лицо его напоминало сморчок. Согнувшись в три погибели, он изо всех сил держался за то место, где у людей находится печень. Допрашиваемый в принципе выглядел, как человек из пластилина, которого сначала изо всех сил смяли, а затем распрямили, но не особо аккуратно.

Я машинально сделала шаг назад, с трудом подавив в себе желание бежать отсюда подальше.

— Меня комиссар Шенк прислал, — мяукнула, осознавая, насколько жалко звучит мой голос. — Стенографировать…

Зыркнув в мою сторону, Кастор Трой не сказал ровным счетом ничего, и я решила, что пройти мне можно. Это я и сделала, подперев стеночку в уголочке и изо всех сил стараясь с этой стеночкой слиться.

— Так я что-то не понял, мистер Джилсон, вы у нас в итоге вину свою признаете, или все так же не очень? — осклабившись, поинтересовался Трой, и, открутив крышку бутылки, как будто напоказ сделал несколько глотков воды.

— Да, я признаю, — монотонно пробубнил мужичонка, избегая смотреть на полицейского, и мое сердце сжалось от жалости — он явно был до смерти напуган. — Вину свою полностью признаю, раскаиваюсь и готов сотрудничать со следствием.

— Пиши чистосердечное, — негромко велел Трой, и от его голоса у меня по спине поползли мурашки.

Мужчина схватился за лист бумаги и ручку, как утопающий за спасательный круг. Руки его заметно дрожали.

Неужели это правда? Неужели то, что я воспринимала просто, как страшную байку, действительно имеет место быть? Неужели помощник самого комиссара и правда избил подозреваемого пластиковой бутылкой с водой, удары которой не оставляют следов, чтобы нельзя было потом доказать факт избиения?

Покончив с Джилсоном, которого увели, и который к этому моменту, кажется, готов был признаться в чем угодно, офицер Трой сказал в пространство:

— Принеси чистую рубашку из моего кабинета.

Ничуть не стесняясь, он аккуратно расстегивал золотые пуговицы на манжетах.

— Что? — одними губами прошептала я, не понимая, что происходит и почему он отдает мне приказ, как своей прислуге. — Я… я должна стенографировать. Я…

— Я что-то непонятное сказал? — кажется, искренне удивившись, что у меня есть способность говорить, Кастор Трой шагнул ко мне.

Полы его рубашки разошлись, обнажив гладкую рельефную грудь и четко очерченный пресс. Вжавшись в стенку, я ощутила уже знакомый чувственный запах шипра: чистота и свежесть мешалась с горьковатыми землистыми нотами.

— Вы… вы не должны посылать меня за вашими… Личными делами. Это не по уставу, — заикаясь, я отвела взгляд — это словно говорила не я, а кто-то, кто хотел моей смерти. — И у меня есть все основания полагать, что вы… вы превысили свои полномочия при допросе этого человека.

— Превысил полномочия? Да что ты говоришь, цыплёночек? — с тихой лаской переспросил офицер Трой, подступив вплотную, и вдруг прижал меня к стене. — Может, напишешь на меня рапорт? А хочешь, расскажу, в чем его обвиняют? В изнасиловании. Молодая девушка шла поздно вечером через парк одна. Бедняжка… Ее затащили в кусты и жестоко отодрали — множественные разрывы половых органов, кровотечение… Можешь почитать на досуге результаты экспертизы. Проблема в том, что доказательств слишком мало, чтобы закрыть его. И чистосердечное тут как нельзя кстати. Но благодаря твоему добросердию и заботе его могут отпустить. И старина Джилсон выйдет, уверенный в своей безнаказанности, чтобы в одну прекрасную ночь вернуться в тот парк.

Он был слишком близко — я чувствовала его дыхание и тяжесть его тела, которым меня буквально размазало по стенке. Моя грудь уперлась в его голую грудь — сквозь платье я чувствовала, какой он горячий и потный, и его запах — тревожный агрессивный запах — был повсюду, а мое сердце рвалось в грудной клетке, как обезумевшая от страха птичка в кулаке злобного великана.

— А может быть, и не в тот парк… — продолжал Кастор Трой, и от его тяжелого взгляда, этой мучительной близости я чувствовала, как меня начинает легонько потряхивать. — Может быть, это будет парк неподалеку от твоего дома. Может быть, цыплёночек, однажды ты тоже будешь возвращаться домой поздно. И эта паскуда точно так же, как на ту несчастную девочку, набросится на тебя. И, вполне вероятно, на этот раз ему будет недостаточно просто изнасиловать, и он захочет… убить.

Его вкрадчивый характерный голос звучал и дробился прямо в моей голове, как отражение жуткого чудовища в стенах замка, состоящего из одних зеркал, а затем он с пугающей нежностью положил ладонь на мое горло. Багровая пелена упала сверху, но его голос звучал в зеркальном замке, по мрачным коридорам которого я, подобрав алую шелковую юбку, бежала от кровавого монстра.