Опасная красота

В гараже народ окружил Матвеича. Опять что-то случилось, это я понял сразу. Поначалу подумал, что с ректором. Его поминали. Упаси боже! Кто же будет мою невесту в институте восстанавливать?! Оказалось, нет. Сидоров всего лишь отсутствовал, тогда как всем нужен. У него с другом беда. Нет больше друга, такая история. Наложил на себя руки! Выстрелил в висок из именного пистолета, оставив какуюто записку. Сына отца-самоубийцы увезли в психушку после этого, а жену, то есть вдову, – с сердечным приступом в больницу. Звали друга ректора Дмитрием Константиновичем Бутенко. Я как услышал – показалось, кувалдой по голове шарахнули! Вот так ничего себе! Это как же так?! С чего он?! А сын – это же… Солидол! «Мэн» Нефертити! Это он, выходит, в «дурке» теперь оказался? А его мать – в больнице. Выживет ли?! Что же это делается? Все прахом пошло – нет семьи больше. За границу собирались ехать…

Неизбежно стал думать про Нефертити. Она-то как теперь? Что за отношения у нее были с Солидолом на самом деле?

Дальше припомнил, что сосед, Андрей Земцов, собирался идти сегодня к «дяде Диме Бутенко». Пошел или нет?

Ректор, судя по всему, не появлялся. Матвеич весь день придумывал себе дела в гараже. То тряпкой двигатель на авто надраивал без нужды, то какие-то гайки крутил. Новостей более не поступало. Я надеялся их получить вечером от соседа.

Хотелось сходить к Нине, но не решался. Что ей сказать? Чем утешить? Я ведь про ее Солидола, типа, и не знаю ничего. Ни разу не спрашивал у нее о нем, права не качал. Конечно, Света наверняка довела до сведения сестрицы, что я в курсе, но… Я даже не знаю, как зовут его. О ком спрашивать? Не пошел.

Принесясь с работы на всех парах, увидел неожиданно в двери своей записку. Что за сюрпризы? И тут записка! От кого?

Оказалось, от Маринки. Невеста писала, что ей срочно понадобилось съездить в деревню. Здрасте, пожалуйста, – опять в деревню! Она же только что вернулась оттуда!.. И ни слова не написала, была ли в милиции, как Сашка. Когда сама вернется – тоже ни гугу. Сунув записку в карман, пробурчал: «Ладно, потом», – и позвонил к соседу. Тот открыл сразу, словно меня ждал. По глазам его увидел: все знает.

– Заходи, – пригласил меня. – Ты, вижу, в курсе уже? – спросил в свою очередь.

– Завгар наш – водитель ректора. А ректор с Бутенко в друзьях ходил, как я понял.

– Да, Сидоров был сегодня там, у Бутенко. Неизвестно, что произошло. Оставил записку: «Жить с этим не могу!» А с чем «с этим»? Менты, и те не разберутся пока… Но, судя по краткости записки, дядя Дима знал: тот, к кому он обращается, поймет.

– Кто же это? Кто-то из близких? Жена?

– Возможно. К ней сейчас никого не пускают.

– А сын?

– Костян? С катушек слетел. Сделался невменяемый. Сидит, раскачивается, смотрит в одну точку и только повторяет: «Нет, нет, нет…»

Я тяжело вздохнул. Со стороны Общества филателистов, очевидно, никто теперь не поможет Андрею Земцову быстро найти коллекцию. «Если у председателя Общества и есть заместитель, то ему теперь тоже будет не до того, конечно», – подумал.

А на кой она сдалась вообще, эта коллекция? Мне, во всяком случае? Разве что загнать какому-нибудь филателисту по спекулятивной цене? Да, я-то ее и не собирался искать. Это Земцов.

– А Бутенко, он где работал, кем? – спросил я. Что об этом говорил Кирилюк, в памяти не отложилось.

– В КБ «Скороход», представителем военного заказчика. Готовую продукцию принимал. По сути, тот же конструктор, в технике разбирается до тонкостей, только в погонах.

– А-а-а!

– Про такую штуку, как экраноплан, слышал?

– Мы в чьей квартире сейчас разговариваем? Кто моим соседом был? – вопросом на вопрос ответил я.

– Значит, дядя Яша про свои изобретения тебе рассказывал?

– Только в общих чертах, – пожал плечами я. – Обоснование и расчет особой формы крыла, увеличение высоты полета на экране, улучшение управляемости… Кстати, работой дяди Яши также интересовались.

Я рассказал Земцову про Йозаса Генриховича, который тоже из Риги.

– Институт гидроакустики? Не слышал о таком. Вероятно, почтовый ящик. На оборонку работает… И как, ты удовлетворил интерес моего предтечи? – пошутил новый сосед.

– В ничтожно малой степени! – усмехнулся я. – Рассказал о том, что Яков Ааронович почистил свои конюшни. Никаких записей не осталось.

– А он что? Этот Оазис Генрихович? – исковеркал Земцов имя своего земляка.

– Йозас-то? Не поверил. Выразил сомнения, что ученый уничтожил все свои наработки.

– Я бы с Оазисом согласился. Это писатели – народ импульсивный, творческие личности. Чуть что не понравится, давай рукописи в печку швырять! А ученые свой материал по крупицам собирают, потому берегут…

– Как я понял, Йозас был в курсе тех задач, которые в юности дядя Яша решал в КБ «Скороход» и к которым вернулся после живых «экранопланов» – летучих рыб. Однако больше не звонил, не объявлялся.

– Странно. А вдруг ты ему записи эти отыскал? Захотел подзаработать?