Опасная красота

– Да ничего, – заверил меня Матвеев насмешливо, не собираясь останавливаться.

Он молча наблюдал, как натягиваю джинсы и свитер. Маринка смотрела на него дикими глазами, подтянув одеяло до подбородка. «На дворе, вероятно, прохладно», – тупо думал я. Больше ничего не думал.

Как только я оделся, Матвеев сказал: «Руки», – и на запястьях моих защелкнулись наручники.

На площадке уже никого не было, соседская дверь – закрыта. Весь «народ» куда-то ушел.

У подъезда стояла черная «Волга». Открыв заднюю дверь, меня впихнули внутрь, положив зачем-то руку на голову. «Тридцать седьмой год», – пронеслось в голове. Матвеев и Андронников – стиснули с боков. Водитель был тоже интеллигентного вида, в костюме, светлой рубашке и галстуке. Я увидел в зеркале его лицо.

– Поехали, – сказал Андронников «интеллигентному» водителю.

Как я понял, сослуживцы капитана Сергеева не были в курсе операции ГРУ. Они искренне считали, что капитана Сергеева грохнули. То есть думали именно так, как должны были думать шпионки Нефертити и Светуля, по замыслу разведчика Андрея.

Тут мою голову прострелило диким сомнением: «А почему я сразу, безоговорочно поверил, что Андрей – разведчик? Он что, удостоверение показывал? Или что там у них, в ГРУ, военный билет?.. Вдруг капитан Сергеев был прав и сосед – Дрозд, жулик? И почему я ни разу не усомнился, что Сергееву и его помощникам вкололи снотворное? Что, если это действительно был яд? А «сантехники»? Они не были похожи на жуликов?! Мало ли что! Похожи – не похожи!..» – передразнил сам себя. Стало реально страшно. Что теперь будет? Что мне говорить, когда допрашивать станут? Вероятно, церемониться со мной не станут. Расколоть меня, по их мнению, должно быть проще, чем здоровяка Саню или разведчика Андрея. Если он разведчик. А если нет?.. На случай задержания Комитетом госбезопасности мы с ним линию поведения не прорабатывали. Я должен молчать, чтобы не выдать операции ГРУ? Смешно! Сколько я продержусь? Должны ведь нас выручить!

Андрея-то выручат. А нас с Саней? Мы ведь много знаем теперь, а операция серьезная какая-то. Может, в интересах дела нам лучше в тюрьме посидеть? Могут они так считать? Лет эдак с десяток! Что, если такое и входило в планы Андрея изначально? Может, это все по сценарию? Лес рубят – щепки летят? Но из этой логики нас проще было бы вообще – того…

Мысли в голову приходили одна веселее другой. Во что я ввязался? Главное – ради чего? Сколько раз себя уже осаживал и снова куда-то лез! Даже не понять, по своей ли воле или подталкивали?.. Дурачок какой-то!

Меня привезли к зданию из красного кирпича. Узнал следственный изолятор. Тут встретились с Маринкой в новейшей истории, после чего случился наш роман. Она шла навестить брата. Саню примут здесь как родного. Не успел выйти, снова – пожалуйста! Зачастил. Рецидивист, бляха-муха! И смех и грех!

«Каменное чудище проглотило меня, лязгнув стальными зубами засовов», – написал бы, наверное, какой-нибудь писатель… Несколько ступеней вниз, длинный коридор с ядовито-зеленой краской на стенах. Слева над дверью табличка «Медпункт», справа – внушительные металлические двери под номерами. «Стоять! Лицом к стене!» – командует мне конвоир. Я что, уже зэк?!

Камера, куда завели, оказалась пуста. На окне цокольного этажа – решетка. В углу – унитаз. Над ним, вместо сливного бачка, просто кран на трубе. Вдоль стены – узкая скамейка. Даже мое, отнюдь не богатырское, седалище шире. Потянулись минуты ожидания. «Минуты складываются в часы, часы – в дни, дни – в месяцы, месяцы – в годы. Так проходит жизнь», – мысли мои потекли в философском русле.

Захотелось спать, но на такой узкой скамейке это было в принципе невозможно. Унылая обстановка действовала угнетающе. Еще сильнее давила неизвестность. Казалось, впереди – ничего хорошего быть уже не может. Я скатился с дороги на обочину, сам не понимая как. Я – в тюрьме. Какие еще нужны доказательства?!

Пришел серый рассвет. Я так и не спал. За дверью стали слышаться голоса, но ко мне долго никто не заходил. Потом появился конвоир и вместе с ним – капитан Андронников. Рубашка на нем теперь была черная. Не хотелось думать, что это какой-то знак для меня.

– Сергеев, на выход! – скомандовал служивый. – Стоять, лицом к стене! – это уже в коридоре.

Он запер дверь, из которой вывел меня, и завел в другую камеру. Здесь имелся стол и два стула. Конвоир вышел, Андронников остался.

– Сядь! – Он указал на один из стульев. Я подчинился. Он сел напротив, расстегнул молнию своей кожаной папки и бросил на стол передо мной стопку фотографий. – Смотри.