Опасная любовь

— А вот и вы, гости дорогие, явились, не запылились. Надо же, как вам понравилось общаться с моей женой… без меня. А это дорогое удовольствие, какими-то паршивыми костюмами не отделаетесь. Сегодня плата будет повыше!

В трех метрах от двери, загораживая проезд другим машинам на привычные места стоянки, красовался блестящий черный «мерседес». И никто из автолюбителей не возмущался, не требовал освободить проезд. Боялись.

Днем Аристарх дождался Бориса, который принес, в общем-то, приятные новости: Эйнштейн, хоть и был раздосадован, ну как же — вторая подряд репетиция срывается, но все же поверил Борису, что у Аристарха возникли серьезные семейные проблемы, которые необходимо срочно решать. Борис не сомневался, что главный простил своего сумасбродного актера, во всяком случае, просил, чтобы завтра они оба не задерживались. Шура была очень взволнована и действительно переживала за Аристарха, даже хотела приехать навестить его. Еле Борис отговорил ее, из-за этого пришлось добираться домой общественным транспортом, а мог бы — вместе с Шурой приехать, в ее машине. Аристарх оценил героические усилия друга по спасению его репутации, придвинув Борису лежащие на столе американские купюры. Вместо них на том же месте вскоре возникла бутылка «Кремлевской» и закуска — вечером спектакля не было, почему бы не выпить за отходчивость Эйнштейна, трогательное внимание Шуры и заботу Бориса?

Аристарх ни слова не сказал о странном разговоре с Олегом. Но, конечно же, не мог не вспоминать об Ирке и ее спонсоре. Чем меньше прозрачной жидкости оставалось в литровой бутылке, тем воинственнее становились друзья.

Борис из всех сил стучал кулаком по столу и кричал, что если разок вышвырнуть этих подлецов из квартиры, они больше не сунутся туда. Потому что больше милиции боятся своих жен, трясутся за свою репутацию. Они ж, эти гниды, потом еще и народными избранниками собираются стать! Пока чувствуют слабину — наглеют, а когда поймут, что дело серьезное, отвалят как миленькие.

Когда стемнело, Борис засобирался идти к Аристарху, помогать ему выдворять незваных гостей, если они есть, или убеждать Ирку в том, что она поступает неправильно, если сегодня гостей нет.

Но Аристарх отказался от его помощи. Он уже знал, как вышвырнуть спонсора и его цербера. Только бы они приехали сегодня!

Вот она, черная машина, символ зла! Аристарх подошел ближе, с отвращением плюнул на ветровое стекло. Потом изо всей силы стукнул сапогом по дверце, оставив приличную вмятину. Охранная сигнализация почему-то не сработала, то ли она реагировала на более серьезные потрясения, то ли терминатор-мазохист Миша забыл ее включить. А может, не сомневался, что к такой нагло стоящей машине местные хулиганы и близко не подойдут — себе дороже.

Эта машина мчалась на Аристарха поздним дождливым вечером с нескрываемым намерением раздавить его. Тварь! Аристарх еще раз стукнул сапогом по дверце, оставив на ней и вторую вмятину. Машина молчала.

Она железная, ей не больно. А вот тем, кто сделал ее символом зла, сегодня будет больно! Они пожалеют о том, что пытались унизить Аристарха Таранова! Не зря же в метро и потом, шагая по Остоженке, он просчитал все варианты, продумал детали!

Сквозь ткань плаща Аристарх нащупал в кармане пиджака газовый баллончик и быстрым шагом вошел в подъезд.

Едва он открыл дверь, навстречу с угрожающим видом поднялся Миша. Аристарх изобразил пьяную улыбку, даже слегка покачнулся для пущей убедительности.

На самом же деле сейчас, войдя в собственную квартиру после двухдневного отсутствия и увидев чужих людей, которые хозяйничали здесь, Аристарх мигом протрезвел. Ярость, доселе дремавшая в груди, вспыхнула с невероятной силой, выжигая пары алкоголя. Страха не было, только злое веселье играло в крови. Но знать об этом никто не должен.

Дверь в комнату была плотно прикрыта, оттуда слышалась громкая музыка. Чтобы здесь нельзя было по звукам определить, что там происходит, а там нельзя было услышать, о чем говорят, и говорят ли вообще здесь — понял Аристарх.

— Понравилось у меня гостить? — пьяным голосом сказал он. — Атмсф… атм… ч-черт! Атмосфера, говорю, располагает к непринужденному отдыху и расслаблению. Да, шкаф?

— Вали на кухню, ты, артист! — зло прошипел Миша. — И смотри, вякнешь еще раз про шкаф — успокаивать начну. Я умею, сам знаешь.

— А в комнату мне нельзя, да? Там по-прежнему хозяйничает жирная скотина?

— Я же сказал: вали на кухню! — Миша схватил Аристарха за полы плаща, швырнул в сторону кухонной двери.

— Не распускай руки, ты, горилла, — пробормотал Аристарх. — Моя жена не любит, когда ее дорогого мужа бьют в собственном доме… У твоего босса, мешка с дерьмом, могут быть неприятности из-за тупого охранника. Дай, я разденусь, плащ сниму…

Он знал: ни в коем случае нельзя переигрывать, изображать страх и послушание. Терминатор-мазохист насторожится, почует неладное, и тогда сложно будет справиться с ним. Необходимо дерзить, оскорблять его и, будто бы нехотя, огрызаясь, подчиняться грубой силе.