Опасная любовь

— Сережа, Сережа… — прошептала Наташа, тоже опускаясь на колени.

Она порывисто поцеловала его, обжигая судорожным, горячим дыханием, и он ответил ей долгим, яростным поцелуем. Оглушенные, ослепленные внезапно нахлынувшей страстью, они, обнявшись, повалились на ковер в прихожей. Не хватало терпения раздеться, лишь замельтешили руки, сбрасывая, стаскивая то, что мешало, казалось, единственной и главной цели в жизни обоих — соединиться. И он осторожно входил в нее, как гость, изумленный красотой чертогов, а она выгибалась навстречу, принимая его, как хозяина.

Потом Наташа лежала без движения, запрокинув голову и смежив длинные ресницы, хриплое, прерывистое дыхание сотрясало грудь, пересохшие губы жадно глотали воздух. Она чувствовала, что Сергей, приподнявшись на локте, смотрит на ее обнаженные ноги, но сладостная истома наполняла тело, делала его ватным, лень было поднять руку и хотя бы одернуть задравшуюся юбку. Наташа лишь сдвинула коленки — пусть смотрит, ведь это единственный мужской взгляд, который не вызывал поспешного желания прикрыться, напротив — приятно было чувствовать его.

— Ты меня с ума сводишь, — прошептал Сергей, нежно целуя ее ноги от бедер до коленок. — Ты колдунья, Наташа…

— Нет, — улыбнулась она, не поднимая ресниц. — Я просто очень-очень люблю тебя. Никогда и ни с кем ничего такого у меня не было, только с тобой, Сережа.

— То, что я знал, это было как будто нашел в темноте камешек, гладкий, приятный на ощупь — и все. То, что сейчас, — как будто на свету разжал ладонь и увидел, что в руке бриллиант, он сверкает так, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди от счастья, потому что бриллиант этот дороже всего, что есть в мире.

— Больно красиво ты все говоришь, — опять улыбнулась Наташа. — Я и не поняла, что же у тебя бриллиант?

— То, чем мы с тобой сейчас занимались. А свет — твои глаза, твой голос, вся ты.

— Значит, раньше для тебя это было камешком в темноте?

— А для тебя?

— Ох, не спрашивай. И вспоминать не хочу. — Наташа подняла наконец руку, одернула юбку, села, поправляя волосы. — Ты и вправду сумасшедший, набросился, как медведь… — сказала, лукаво поглядывая на Сергея.

— Ты бы закричала, позвала на помощь, — посоветовал он.

— Я и кричала, не слышал, что ли? Только почему-то никто не пришел… — Она с нежностью провела кончиками пальцев по его щекам, легонько поцеловала в губы. — Сереженька, мне нужно в ванную. Ты позволишь?

— Ни за что, — привычно сказал Сергей, и Наташа улыбнулась, услышав это. — Но если ты разрешишь мне помочь тебе, тогда я не стану возражать, и даже денег за пользование моей любимой ванной не потребую.

— А вот — ни за что! — Наташа показала ему язык и, вскочив на ноги, помчалась в ванную.

Но Сергей был начеку и настиг беглянку, когда она пыталась захлопнуть за собой дверь. Он раздевал ее с такой нежностью, будто перед ним стояла статуя из тончайшего фарфора, и целовал каждый участок ее смуглого тела, вызволяемый из шелкового плена. А потом Наташа стояла под горячими, упругими струями душа, а Сергей легонько касался губкой ее смуглых грудей.

— Ой, щекотно, — сказала Наташа.

— Тогда пойдем ниже, — прошептал Сергей, и она чувствовала, как напрягается его тело, и ахала, запрокидывая голову, потому что ниже ее касалась уже не губка, а его губы.

Все, что было дальше, не мог объяснить разум, но его и не тревожило тело, высвобожденное любовью из оков цивилизации, — оно само вытворяло, что хотело. Наташа и Сергей снова стали слепыми и глухими, их с головой накрыла бурная волна желания… доставить удовольствие друг другу, сделать так, чтобы любимый человек испытал наивысшее наслаждение. Когда оба стремятся к этому, оба и получают это.

— Знали бы мои подчиненные, чем я занимаюсь в обеденный перерыв! — сказала Наташа.

Она была в просторном тренировочном костюме Сергея, гладила свою юбку в его комнате. Сергей приготовил кофе, сделал бутерброды, и теперь все это ждало Наташу на письменном столе.

— Кстати, а как твоя торговля? — спросил он. — Я видел по телевизору рекламу, по-моему, ты придумала удачный ход с наряжанием американских кинозвезд в одежду из твоего магазина.

— Ой, сколько мороки было с этим, ты себе представить не можешь. То слайды не те нашли, то ракурсы не такие, то совместить не могут, халтурщики невероятные. Но получилось и вправду хорошо. — Наташа закончила гладить, взяла в руки юбку, посмотрела на Сергея. — Без толку просить тебя отвернуться, да, Сережа?

— А зачем?

— Потому что к этому нельзя привыкать, я где-то читала. Если бы женщины ходили с обнаженным бюстом, никто бы на это и внимания не обращал. Понятно?

— Разве можно к тебе привыкнуть, Наташка? Я, как в компьютер, загоняю в память каждое мгновение из тех, что были у нас. И храню. И вспоминаю, когда тебя нет рядом. Хочешь, расскажу, чем мы занимались в нашу первую ночь?

— Я и сама это отлично знаю. — Наташа сбросила тренировочный костюм, надела юбку, блузку, кофту, посмотрела на Сергея. — Ну как? Нормально?

— Отлично. Давай, Наташа, перекуси немного. Зря ты не хочешь, чтобы я разогрел тебе суп, сварил сосиски.