Опасная масть

Продав за хорошие деньги свой бизнес, Вингров отправился на берега Которосли, несущей свои воды в Волгу. Возможно, он потому и выбрал Ярославль, чтобы на тех же волжских берегах взять реванш, заочно отквитавшись за свое вынужденное поражение в Камышине. Прибыв в незнакомый город и пару недель порыскав по его улицам и окрестностям, Питбуль пришел к выводу, что здесь речной бизнес существенно уступает и по прибыльности, и по валу сухопутному. А потому начал присматриваться к весьма крепкому и растущему автопредприятию грузовых перевозок «Феникс».

Изучив его экономические показатели и прикинув перспективы, Питбуль, как и явствовало из его клички, всеми своими клыками намертво вцепился в предполагаемую добычу. Образовав «Гермес-2007», оформленный на подставное лицо, он тщательнейшим образом подготовил рейдерский захват. Не жалея денег, купил молчание или поддержку тех, кто должен был в нужный момент ему помочь или хотя бы не помешать.

Задуманное прошло как по нотам. Купив «Феникс» у самого себя, он оказался единовластным хозяином автобазы, да еще и при многомиллионных капиталах. Правда, пришлось отправить на тот свет Двинцова-старшего. Благо эта операция прошла без сучка без задоринки. Хоть Двинцов-младший и размахивал кулаками, Питбуль знал: он победил.

Успех вскружил голову, и Вингров, забыв об осторожности, решил вклиниться в политику. По достоинству оценив организаторские качества лидера ППР и его демагогические таланты, он сделал ставку именно на эту партию. И его расчеты себя оправдали – он внезапно оказался депутатом Госдумы. Впрочем, несмотря на головокружение от упоения достигнутым, здравый смысл в его действиях все же присутствовал. Вингров принципиально нигде не светился на трибунах, никогда не мелькал на телеэкранах, предоставив это право Фырпису, чем того, можно сказать, осчастливил. Лидер ППР обожал свет софитов, объективы десятков телекамер, нацеленных в его сторону, всевозможные рауты и пресс-конференции…

Ну, а Питбуль из своей депутатской должности сделал прибыльный бизнес, за хорошие деньги лоббируя интересы тех или иных финансово-промышленных групп. При этом он, являя чрезвычайную осторожность, сам нигде и никогда лично ни в чем не участвовал. Все операции по получению денег шли только через помощников, через двух-трех посредников. Конечно, это влекло дополнительные накладные расходы, однако значительно повышало фактор безопасности.

Постепенно, забыв о прежних страхах, Питбуль вновь начал становиться самим собой – алчным, наглым и нахрапистым. Будучи крайне озабоченным и неразборчивым в своих вкусах и пристрастиях, он относился к рабочим автопредприятия как к безгласному стаду, наказывая и поощряя на свой вкус и лад. На автобазе тут же началась текучка. Особенно часто менялись кадры на должностях, куда принимали молодых привлекательных женщин. Многие из них, лишь почуяв не вполне служебный интерес к своей персоне со стороны патрона, сразу же разворачивались и уходили.

Пара попыток добиться своего, пустив в ход руки, обернулась «душеспасительной» беседой с двумя суровыми ярославскими мужиками, которые, придя на личный депутатский прием под видом обычных просителей, популярно объяснили Питбулю, как принято в здешних краях карать подобного рода «удальцов». Идея отправиться ко дну на середине Волги со штанами, заполненными песком, ему крайне не понравилась, поэтому он благоразумно убавил обороты.

Зато в столице Вингров оттягивался вовсю. Здесь он позволял себе очень многое. Даже слишком. Останавливаясь в «Онтарио», свободное время он посвящал красоткам, работающим по вызову. Прикормленные им сотрудники отеля, которые обеспечивали незаметный проход девиц в номер и их эвакуацию из номера, о его похождениях хранили молчание, поэтому депутат Вингров успешно сохранял реноме если и не аскета, то уж и не завзятого бонвивана.

Но однажды прозвенел первый звонок, давший понять, сколь хрупко и ненадежно его кажущееся благополучие. Полгода спустя он случайно узнал в работавшем на автобазе Боре-Кардане своего однозончанина, который в одно с ним время отбывал срок в другом отряде чернореченского ИТК. Так-то они никогда не пересекались и тем более лично не общались ни разу. Но даже сама эта информация сразу же внесла в жизнь Питбуля струю тревоги и не самых приятных ожиданий.

Особенно неуютно Вингров стал себя чувствовать после того, как однажды ощутил на себе изучающий, слишком уж внимательный взгляд Кардана. До него вдруг дошло: тот что-то почуял, и теперь он рискует оказаться разоблаченным. Впрочем, некоторое время спустя водила вдруг утратил к нему всякий интерес, возможно, решив, что обознался. Питбуль несколько успокоился, однако ненадолго. Еще полгода спустя один из его соглядатаев доложил хозяину, что видел Кардана, который выходил из офиса «Сладкого айсберга».