Опасная находка

Сегодня у нас уходит всего пятьдесят минут на то, чтобы добраться до места, — благодаря скорости дрейфового течения, как объясняет Марк, но я его почти не слушаю. Когда мы оказываемся там, выясняется, что от бумажного круга не осталось и следа. Нет и намека на то, что здесь когда-нибудь находилось нечто подобное. На многие мили вокруг нет ничего, кроме воды. Если бы Марк не записал в субботу координаты, мы ни за что не отыскали бы это место снова.

С тех пор, как Марк предложил погрузиться и поискать обломки, из моего подсознания то и дело пытается всплыть нечто жуткое. Мне очень не хочется найти яхту. Очень, очень не хочется. Но дело не только в этом. Мысль, которую я сильнее всего пытаюсь затолкать обратно в подсознание, кричит о том, что мы найдем нечто другое. И даже не акул, тяжело зависших в воде, а нечто совсем иного рода. Нечто худшее.

Марк чувствует мое напряжение. Одеваемся мы в тишине, он лишь подбадривает меня взглядами.

Он думает, что здесь примерно сорок метров глубины. Иными словами, на два метра больше, чем высота статуи Христа Искупителя в Рио. Я могу опуститься только на двадцать метров, и он это знает. Но видимость здесь практически идеальная, так что мы рассмотрим дно, не особенно напрягаясь, нам и не понадобится спускаться на полную глубину.

Перед тем как мы соскальзываем в воду, Марк снова предупреждает меня об акулах. Сегодня это кажется мне не важным. Я смотрю в безоблачное небо, и его слова как будто обтекают меня. Я дышу. Я пытаюсь позволить его голосу успокоить меня. Нам обоим не по себе. И вовсе не из-за акул.

В воде, когда мы уже проверяем снаряжение друг друга перед погружением, я замечаю, что дрожу. Марк хватает меня за руку и на секунду крепко прижимает ее к груди. Частота моего пульса падает. Волны сегодня сильные и высокие. Здесь, наверху, крепкий ветер, но Марк обещает мне, что, как только мы спустимся, под водой будет спокойно. Когда мы заканчиваем, он снова берет меня за руку.

— Эрин, слушай, тебе ведь не обязательно это делать. Я могу спуститься один. Оставайся на катере, а я вернусь примерно через пятнадцать минут. Больше не потребуется, дорогая. — Он заправляет мокрую прядь волос мне за ухо.

— Нет, все нормально. Я в порядке. — Я улыбаюсь. — Я могу это сделать. Если не увижу собственными глазами, что там, внизу, я буду представлять самое худшее. — Мой голос снова кажется мне чужим и отстраненным.

Он кивает. Он слишком хорошо меня знает, чтобы возражать. Я все равно это сделаю.

Марк надевает маску, дает сигнал о погружении и уходит под поверхность воды. Я надеваю свою — медленно, тщательно, стараясь, чтобы она как можно плотнее прилипла к коже. Сегодня я не могу позволить себе никаких просчетов. Я делаю последний глоток чистого свежего воздуха и следую за Марком.

Внизу гораздо чище, чем было в последний раз. Кристально-прозрачная голубизна. Голубизна высокого разрешения. Марк ждет меня сразу под поверхностью, словно застывший кадр из программы о природе: живое существо, зависшее в океане пустоты. Он дает сигнал к погружению. И мы избавляемся от плавучести.

Погружение происходит постепенно. Я смотрю, как катятся над нами огромные волны; здесь, внизу, все поразительно спокойно. При взгляде снизу проходящие волны кажутся отлитыми из металла, особенно когда блестят на солнце. Огромные полотнища полированного алюминия.

Все хорошо. Все идет хорошо до тех пор, пока мы не погружаемся на десять метров.

Марк резко останавливается и сигналит мне, чтобы я оставалась на месте. Я застываю.

Что-то не так. Кровь внезапно устремляется по венам с бешеной скоростью, быстрее, чем когда бы то ни было. Почему мы остановились?

Там что-то в воде? Я стараюсь не шевелиться, но взгляд скользит по сторонам, пока я пытаюсь определить, в чем может быть дело. Я ничего не вижу. Стоит ли нам вернуться на катер? Или все в порядке?

Марк дает мне сигнал: «Все в порядке».

Да? Тогда в чем дело? Зачем ждать?

Он снова делает жест «остановись». Затем сигналит: «Сохраняй спокойствие». А «сохраняй спокойствие» всегда означает что-то плохое.

Затем он сигналит: «Посмотри вниз».

О господи!

О боже-боже-боже… Зачем смотреть вниз? Зачем? Я не хочу смотреть вниз. Я не хочу смотреть вниз, Марк. Я качаю головой.

Нет. Нет, я не собираюсь этого делать.

Он тянется ко мне и берет меня за руку. Снова сигналит: «Все в порядке».

Его взгляд. Все в порядке, Эрин.

Я киваю, я спокойна. Ладно. Я могу это сделать. Я могу это сделать.

Я втягиваю прохладный, химически очищенный воздух и смотрю вниз.

Это прекрасно. Бумаги, словно в замедленной съемке, танцуют в водяной невесомости вокруг нас. Полузатонувшие, дрейфующие, красивые.

Но затем, в прорехах между бумагами… я замечаю его. Самолет.

Примерно в тридцати метрах под нами, на дне океана. И не коммерческий лайнер. Маленький самолет. Скорее всего, частный. Я вижу его вполне отчетливо. Одно крыло оторвалось и застряло в песке под ним. В корпусе виднеется огромная зияющая прореха. А в ней — темнота. Я выдыхаю, неподвижно зависая в воде.