Опасная находка

Когда я возвращаюсь в галерею, Чарльза там нет. На мой звонок отвечает охранник, и он же отдает мне злосчастный кошелек в обмен на выписанный Чарльзом счет. Чарльз, похоже, прикрывает тылы, дистанцируется от ситуации. Марку придется изображать полное неведение по этому поводу, если он когда-нибудь снова столкнется с Викторией. Притворяться шокированным и огорченным тем, что его знакомый пытался сбыть кровавые бриллианты. Кто бы мог подумать! Это вполне правдоподобно. Марк был достаточно далек от происходящего, чтобы притвориться, будто ничего не знал, а в мире полным-полно плохих богатых людей. Если не считать того, что Марк мой муж, у него нет ни малейшей связи с происходящим. Хотя, впрочем, меня тут тоже не было. Тут была Сара.

Тихий голос в голове напоминает мне, что, с точки зрения возможной слежки, если все пойдет не так, именно я непосредственно связана со всем происходящим. Именно я осталась на видео с камер наблюдения в Швейцарии. Именно я — на видео с Пэлл-Мэлл. Не мое имя, но мое лицо. Шагая обратно к Марку с камнями в кармане, я думаю: а хотелось ли мне настолько вовлекаться в дело? Или я просто слишком вошла в роль? Во мне больше смелости, больше способностей, чем у Марка? Или я просто глупее, чем он? Почему всегда и всем занимаюсь я?

Хотя, с другой стороны, у Марка есть связи, поэтому он не может заниматься транзакциями, так ведь? Это логично. И, по правде говоря, мне не нравится сидеть и ждать. Мы с ним идеальная команда.

Когда я возвращаюсь, оказывается, что Марк так ничего и не придумал насчет бриллиантов, поэтому мы решаем на сегодня закончить. Его мозг, похоже, полностью переключился на бизнес. Сегодня после обеда ему нужно встретиться с еще одним коллегой, для частной консультации по вопросам финансового регулирования; чтобы организовать новый бизнес, необходимо проделать немало кульбитов на арене. Я говорю ему, чтобы шел на встречу. Нам все равно понадобится больше времени, чтобы продумать следующий шаг с алмазами. Я целую его на прощание и иду домой, холодной рукой сжимая в кармане надежный кокон, в котором лежат наши бриллианты.

А когда я шагаю обратно к метро, у меня возникает идея.

Если неторопливый и осторожный Чарльз умеет продавать бриллианты, почему мы не можем сделать этого сами? Чарльз — только посредник, он берет вещи, которые больше не нужны очень богатым людям, и находит других богатых людей, которые хотят эти вещи купить. Он торгует за чужие деньги. Если Чарльз сумел вникнуть в основы торговли активами, получив диплом по истории искусств, то я вполне уверена, что это дело попроще ракетостроения. Марк занимался своим бизнесом в Сити, а Чарльз — примерно тем же, только в меньшем формате. И мы определенно покупали бриллианты раньше, мы знаем четыре необходимых признака качественных бриллиантов: мы вместе искали их после нашего обручения. Мы знаем, сколько примерно стоят эти камни, нам нужно просто найти того, кто захочет их купить. И, представьте себе, в Лондоне есть целая улица, где продают и покупают бриллианты. Нужен лишь тот, кого не заботит происхождение камней и кто проявит к ним интерес. Кто-то чуть более, как говорится, проактивный, чем Чарльз. И мы можем хотя бы прощупать почву.

Я сворачиваю с Пикадилли на боковую улочку, вытряхиваю один толстенький бриллиант на ладонь и кладу остальные обратно.

Выхожу я на станции Фаррингдон и по пустынным переулкам направляюсь на запруженную людьми Хаттон-Гарден. Сегодня холодно, дует сильный пронизывающий ветер. По пути я встречаю множество евреев-хасидов, придерживающих свои широкополые шляпы, чтобы их не снесло ветром, а также нашпигованных деньгами торговцев-кокни, закутанных по подбородок в кашемировые пальто. Все куда-то спешат.

Идея прийти сюда, возможно, и глупая, но я ведь и не выгляжу как воровка бриллиантов, верно? Разве хорошо одетая женщина чуть за тридцать способна привлечь излишнее внимание, если придет оценить свой единственный бриллиант в Хаттон-Гарден? Люди каждый день сюда за этим ходят.

Я опускаю взгляд на свое обручальное кольцо: оно прекрасно. Марку оно очень дорого обошлось. Сейчас я это понимаю. А в то время я могла думать лишь о том, как сильно он меня любит. Скольким он пожертвовал, чтобы купить кольцо. Сколько часов ради этого работал. И как оно чудесно. Как оно искрится.

Для меня оно — своего рода трофей. Или символ. Тяжелый труд Марка сейчас сияет у меня на пальце. Если бы нам понадобились деньги, я продала бы камень, не моргнув глазом. Ради нашего дома. Ради нашего ребенка. Тоненький золотой ободок под сверкающим бриллиантом значит для меня гораздо больше самого камня. Но после того, как мы нашли сумку, нам вряд ли это понадобится. И, полагаю, если я справлюсь с продажей камней, нам больше никогда в жизни не придется ничего продавать.