Опасная находка

Он прав, конечно. А я веду себя как идиотка. Если все пойдет не так, я окажусь по уши в дерьме.

— Просто скажи мне, что мы во всем этом вместе, Эрин. Ты больше ничего от меня не скрываешь, правда?

Это серьезный вопрос, который требует серьезного ответа. Я чувствую важность момента. Марк выдвигает ультиматум: либо я принимаю его, либо нет, но полумер он не признает.

Я все еще не рассказала ему о беременности, о том, что Эдди знает, где мы живем, знает о нас все, но я не могу сейчас ему в этом признаться. Я и без того стою на зыбкой почве. Я ведь вела себя безответственно, бегала по городу, рискуя всем, лгала. Представьте, что будет, когда он узнает, что я творила все это, нося в себе нашего ребенка. Если я расскажу ему об этом сейчас, я могу разбить ту хрупкую вещь, которую мы с ним так долго создавали.

Он ждет моего ответа. Он искренне обеспокоен. А мне плохо. Очень плохо.

— Марк, прости. Мне очень жаль. Я собиралась рассказать тебе после того, как мы продадим бриллианты. Я всего лишь не хотела, чтобы ты волновался. И если бы я считала, что Энди… прости, старший инспектор Фостер пустил за мной слежку, я ни за что не пошла бы в Хаттон-Гарден, клянусь. Нам правда нужно избавиться от бриллиантов, ты ведь это понимаешь? Особенно сейчас.

Он уязвлен. Я это вижу, хоть он явно не желает мне этого показывать. Но миг спустя он кивает. Он знает, что мы должны избавиться от камней.

Я киваю ему в ответ.

— Так что мы с тобой согласны: нам нужно продать камни как можно скорее. Нужно убрать их из дома, положить деньги в банк так быстро, как только сумеем управиться, да? — Это вопрос. Если он хочет, чтобы я бросила все сейчас, я брошу. Я слишком люблю его, чтобы давить на больные мозоли.

Он на миг замирает, потом снова кивает.

— Согласен.

— Я должна была рассказать тебе об инспекторе Фостере. Марк, прости меня. — Я надеюсь, что он мне хотя бы слегка улыбнется, и он меня не разочаровывает. Боже, как я его люблю!

Я пересекаю комнату и обнимаю его.

— Только не заводите себе подобных привычек, миссис Робертс. — Он привлекает меня к себе. — Давай продадим эти чертовы бриллианты.

Я прижимаюсь к нему, чувствуя облегчение.

— Знаешь кого-нибудь, кто мог бы нам с этим помочь? — спрашиваю я.

Он смотрит на меня сверху вниз.

— А ты?

27

Среда, 21 сентября

Освобождение Алексы

Ее вещи выкладывают на стойку. Сувениры из прошлой жизни. Мы стоим сзади и позволяем ей все просмотреть. Она расписывается в получении.

Мы наводим фокус камеры на стойку. «Нокиа 6100», один из первых мобильных телефонов, у которого появилось соединение с интернетом. В 2002 году о нем мечтали все, Алекса была одной из первых, воплотивших эту мечту. Но зарядки к нему нет. Одному богу известно, сумеет ли она найти такую сейчас.

Коричневая кожаная сумка от «Малберри». Алекса открывает ее. Просроченные карты «Американ Экспресс», банкноты, монеты. Я задумываюсь о том, не вышли ли такие банкноты из обращения. Пятифунтовые, например, снова менялись в прошлом сентябре, они всегда меняются. Я думаю обо всех кошельках, лежащих там, на тюремном складе, и о пятифунтовых банкнотах, которые уже стали или вскоре станут совершенно бесполезны.

Черный складной зонт. Полпачки жевательной резинки «Ригли Экстра». Поблекший проездной для зон 1-2. И все. Жизнь Алексы.

— Спасибо большое. — Алекса тепло улыбается охраннику из Тринидада. Они, похоже, неплохо ладят.

— На здоровье, дорогая. И хорошего тебе дня. Я очень надеюсь никогда больше тебя не увидеть, если ты понимаешь, о чем я.

Он гортанно смеется и улыбается стоящей перед ним красивой женщине. Алекса собирает свои вещи в маленькую кремовую холщовую сумку и направляется в сторону выхода. У дверей она останавливается, пока последний охранник не пропускает ее. Фил, Дункан и я стоим за ее спиной. Это единственное настоящее освобождение из тюрьмы, которое нам удастся записать. Алекса — единственная заключенная, которая позволила нам это сделать. И мы чувствуем интимность подобного жеста доброй воли. Мы выскальзываем вслед за ней под дождь, камера направлена ей в спину от двери, когда Алекса выходит на влажный осенний воздух и дверь за ней захлопывается. Она снаружи. Она смотрит вверх, дождь падает ей на лицо, ветер играет с ее волосами. Алекса дышит, ее грудь мягко поднимается и опускается. Приглушенный звук транспорта доносится от Камден-роуд. Ветер в кронах деревьев. Когда она снова опускает взгляд, ее глаза полны слез. Она молчит. Мы все молчим, шагая цепочкой в сторону дороги, снимая ее. Когда мы доходим до шоссе, на лице Алексы расцветает яркая улыбка, а по щекам ее катятся слезы. Она запрокидывает голову и смеется. И этот смех заразителен. Теперь мы все улыбаемся.