Опасная находка

В прошлом году я наконец получила финансирование для своего первого сольного проекта от благотворительного фонда помощи заключенным. И теперь, после долгих лет исследований и планирования, все детали начинают складываться в картину, мою собственную полнометражную документальную картину. Я сумела закончить все подготовительные этапы, берясь попутно за фрилансерские проекты, и через девять дней мне предстоит начать съемку личных интервью. Я вложила в этот проект слишком много личного и отчаянно надеюсь, что все детали сложатся, как надо. Планирование может довести лишь до определенного этапа, после чего остается только ждать и смотреть, что выйдет. Это важный год. Для меня. Для нас. Фильм, свадьба — все, казалось, совпало. Но я искренне считала, что нахожусь в той волшебной точке своей жизни, когда все планы, которые я начала воплощать в двадцать лет, наконец финишируют одновременно, словно я каким-то образом намеренно все организовала, хоть я и не помню никаких осознанных попыток это сделать. Наверное, просто так устроена жизнь — сначала ничего, а потом все сразу.

Идея фильма вообще-то очень проста, она пришла ко мне однажды вечером, когда я рассказывала Марку о том, каково это — учиться в школе-интернате. Ночью, после того как выключали свет, мы, девочки, часами разговаривали в темноте о том, что будем делать, когда вернемся домой. Что мы будем есть, когда сами сможем выбирать еду. Мы без конца фантазировали об этих обедах. Мы были одержимы йоркширскими пудингами с подливкой и коктейльными сосисками на палочках. Мы представляли, что наденем, когда наконец-то сами сможем выбирать одежду, и куда пойдем, что будем делать, когда окажемся на свободе. А потом Марк сказал, что по описанию это очень похоже на тюрьму. Мы мечтали о доме точно так же, как о нем мечтают некоторые заключенные.

Вот так и появилась идея документального фильма. Очень простая. Фильм покажет судьбу трех заключенных во время и после тюремного срока, в формате интервью и съемок скрытой камерой: две женщины и один мужчина будут делиться своими надеждами и мечтами о свободе до и после освобождения. Сегодня мне предстоит последний ознакомительный телефонный разговор с заключенным, затем я буду проводить личные интервью с каждым из трех участников — в тюрьме, до их выхода на свободу. До сих пор я уже несколько раз разговаривала с каждой из обеих кандидаток, а вот получить доступ к мужчине-заключенному оказалось куда сложнее. Сегодня наконец состоится этот дорого обошедшийся телефонный звонок. Я жду звонка от Эдди Бишопа. Того самого Эдди Бишопа, одного из последних оставшихся в живых гангстеров лондонского Ист-Энда. Стопроцентно аутентичного гангстера, с «изрублю топором на куски», ночными клубами-казино и рифмованным сленгом кокни. Изначально он был членом банды Ричардсонов, а позднее стал лидером самой большой криминальной банды Лондона, действовавшей на южном берегу реки.

Я смотрю на домашний телефон. Он не звонит. А должен бы. На часах 1 : 12, и я жду звонка из тюрьмы Пентонвилль уже двенадцать — нет, уже тринадцать — минут. Звонки других моих героев, Алексы и Холли, раздавались минута в минуту. Я размышляю, в чем может быть проблема, и молюсь, чтобы Эдди не слился, не передумал. Я молюсь, чтобы не передумало руководство тюрьмы.

Получить одобрение тюремного совета крайне сложно, поэтому части фильма с личными интервью мне придется снимать самостоятельно. Только я и жестко установленная неподвижная камера. На этой стадии кадры будут выглядеть грубовато, но это соответствует сюжету, так что я довольна. Во время съемок второй части, когда мои кандидаты выйдут из тюрьмы, ко мне присоединятся Фил и Дункан.

Фил — это оператор, которого я хорошо знаю и которому полностью доверяю: у него острый глаз, и у нас с ним одинаковый взгляд на эстетику, что, как я понимаю, звучит претенциозно, но, гарантирую, это очень важно. А с Дунканом мы уже работали несколько раз. Он веселый, но, что гораздо важнее, как специалист он уровнем куда выше, чем я могу себе позволить. Для Фила и Дункана этот фильм станет серьезным ударом на финансовом фронте, финансирование у нас не плохое, но и не хорошее. К счастью, концепция им нравится не меньше, чем мне, и они верят в этот проект.

Я просматриваю пластиковые папки с так тяжело мне доставшимися разрешениями от министерства юстиции и королевской пенитенциарной службы. Больше всего я хочу, чтобы мой документальный фильм сумел преодолеть привычные представления о заключенных, показав этих трех человек с личной стороны, в отрыве от их приговоров. И Холли, и Эдди получили от четырех до семи лет за преступления средней тяжести. Алекса была приговорена к пожизненному заключению с правом на досрочное освобождение, то есть через четырнадцать лет. Но говорят ли эти приговоры хоть что-нибудь о том, что они за люди? Говорят ли о том, кто из них более опасен? Кто из них лучше как человек? Кому можно доверять? Посмотрим.