Опасная невинность (ЛП)

Взволнованная, она кивнула и разгладила платье. Это было нежно-лавандовое платье с пуговицами по всей передней части и широким поясом вокруг тонкой талии. На ней были белые туфли-лодочки на скромном каблуке. Она выглядела как хорошая католическая ирландская девушка, и телефонный звонок домой сегодня утром показал, что именно такой она и была. Один из наших людей встретился с Патриком чтобы подробно поговорить об Эйслинн, и хотя она, несмотря на компрометирующую ситуацию в Doom Loop, излучала невинность, его слова подтвердили подозрения, которые я не осмеливался высказывать. Это сделало бы наши усилия в брачную ночь еще более увлекательными.

Я протянул руку. — Пойдем внутрь.

Она немного поколебалась, прежде чем принять мою руку, едва касаясь ее.

Я подавил ухмылку, ведя ее в церковь. Гулливер стоял в передней, готовя все к вечерней службе. Он повернулся и сложил руки перед животом, ожидая, пока мы направимся к нему.

— Менее чем через две недели кто-то другой поведет тебя по этому проходу ко мне.

Пальцы Эйслинн на моей руке сжались. — Я не знаю, кто сможет это сделать.

— Мы это выясним.

— Лоркан, Эйслинн, я рад, что вы смогли прийти. Я всегда настаиваю на таком разговоре, прежде чем женить пару. Это дает мне возможность убедиться в их искренности.

Он сделал паузу.

Мое желание к Эйслинн было искренним, как и мой интерес к ней. Но мы все знали, что сегодня он не станет свидетельствовать о нашей настоящей любви, хотя католическая церковь не обязательно требует любви, только преданности.

Я чувствовал, как нетерпение Эйслинн накатывает на нее волнами. Она не хотела ничего из этого, что заставляло меня желать этого еще больше.

Мы последовали за Гулливером в кабинет, заваленный книгами. Он занял место в широком кресле, а нам пришлось сесть напротив него на узкий диван. Я следил за тем, чтобы наши ноги соприкасались, наслаждаясь тем, как Эйслинн мелко вздрагивает, а по ее коже бегут мурашки.

— Чего ты ждешь от брака? — спросил Гулливер после почти десятиминутного монолога о формальностях нашего союза.

Был ли он серьезен?

Я пришел сюда не для того, чтобы делиться личными подробностями. — Сначала дамы, — сказал я.

— Я ожидаю честности, верности, доверия… — Эйслинн запнулась.

Не ожидал, что она вообще ответит, но точно не честно.

Когда стало очевидно, что она не будет продолжать, Гулливер повернулся ко мне.

— Я согласен.

Гулливер знал, что лучше не давить на меня, а Эйслинн сделала такое лицо, словно не верила ни единому моему слову.

Гулливер взял свою Библию и начал читать несколько отрывков, в которых говорилось о браке и его важности. — Почему бы вам не посетить мою вечернюю службу? Так наша община сможет увидеть вас вместе. Это послужит важным сигналом.

Эйслинн переместилась на диван, ее глаза наполнились нерешительностью.

— Это хорошая идея, Гулливер, — сказал я, взяв руку Эйслинн и поднеся ее к губам, чтобы поцеловать костяшки пальцев.

Ее ответная улыбка была жесткой.

Новость о свадьбе распространилась, как лесной пожар, не только среди моих людей, но и в обществе, а вскоре она станет широко известна и в преступном мире.

Эйслинн хотела найти место в церкви пораньше, чтобы избежать лишнего внимания, но это было последнее, о чем я думал.

— Мы подождем нашего торжественного выхода, — сказал я ей и взял ее за руку, чтобы удержать на месте. У нас было всего три минуты в запасе, когда я наконец втащил Эйслинн через боковой вход в церковь. Хриплый ропот утих, а затем возобновился с еще большим рвением. Я подвел Эйслинн ко второму ряду, где обычно сидел я, и поприветствовал пару своих мужчин. Большинство из них посещали только воскресную службу, но некоторым нужна была более благочестивая поддержка, чтобы справляться с повседневными делами.

Я опустился, и Эйслинн ничего не оставалось, как сесть рядом со мной, поскольку я все еще держал ее за руку. Единственным человеком в нашем ряду была пожилая женщина, но она сидела на другом конце. Обычно люди держались подальше от моей скамьи, но не потому, что я не позволял людям сидеть рядом со мной.

Прихожане затихли, когда Гулливер начал службу. Эйслинн попыталась высвободить руку из моей хватки, но вместо этого я положил наши сцепленные руки ей на колени, с восторженным вниманием наблюдая за проповедью Гулливера.