Опасная помощница

Но Матвей упорно гнул свою линию:

— Тебе лет-то всего ничего, а ты себя похоронил. В каменную статую превратился. Давай, очнись, дружище. Хватит, бл**ь, киснуть. Прошлого не вернёшь.

Степан нехорошо прищурился, окинул друга сумрачным взглядом, но ничего не ответил.

— Вот не надо на меня зверем смотреть. Мне не страшно, — улыбнулся Матвей и толкнул друга локтем. — Жизнь длинная, Степан. Давай уже просыпайся, парень.

— А сегодня что у тебя стряслось? — спросил Вадим.

— Да так, мужики… Не обращайте внимания.

*****

Из клуба единоборств Степан вышел вместе с Вадимом. Мокрый асфальт блестел в свете вечерних фонарей. Весь день светило солнце, и сугробы капитально подтаяли, по тротуару бежали ручьи.

— Ты сейчас домой? — поинтересовался Степан. — К жене, детям?

— Ага. — Вадим сунул руки в карманы куртки, глубоко вдохнул воздух, набирая полные лёгкие, и безмятежно улыбнулся. Он выглядел счастливым человеком, чем составлял контраст своему угрюмому товарищу.

Нет, Демидов не всегда был таким угрюмым. В своей прошлой жизни он умел улыбаться и радоваться самым обычным вещам. Но судьба забрала у него то, что он ценил больше всего на свете, и Степан превратился в одинокий мрачный утёс.

— Как твой сынок, Вадим? Сложно с младенцем? Ночью буянит?

— Не-а. Настя ловко с ним управляется, — с нежностью произнёс Туранов.

— Молодцы вы. Матвей, наверное, гордится, что в честь него назвали?

— Ещё бы! Он крёстный папаша у нас. Уже ждёт крестника на тренировку, планирует, как будет с ним заниматься в клубе.

— Ну, всего-то лет пять подождать, — хмыкнул Демидов. — И можно начинать.

— Да ты что — пять! В два года уже приведу, — рассмеялся Вадим. — Эх, у меня сын! До сих пор поверить не могу. Орать хочется от счастья.

Степан тепло похлопал по плечу младшего товарища. Но даже солнечные эмоции Вадима не могли изменить его настроение.

— А ты домой, Степан, или ещё есть дела?

— Домой.

— Тогда погнали.

Вадим погрузился в свою ярко-синюю «ауди», а его спарринг-партнёр направился к огромному серебристому «лендкрузеру». Друзья жили в одном и том же жилом комплексе. Проезжая мимо друга, который всё ещё не сел в машину и о чём-то глубоко задумался, Вадим посигналил и жестом показал Степану: давай, догоняй.

*****

Демидов вошёл в квартиру, потоптался, как медведь, в прихожей, мазнул взглядом по зеркалу, где отражалась его крепкая фигура. После тренировки и сауны всё тело приятно ныло, по мышцам разливалось тепло. Но на душе у Степана было пасмурно.

Раздевшись, он опустился на диван в гостиной, вытянул ноги и уставился на фотопортрет, висевший на стене напротив. Это было фото его жены Анны. Взгляд скользил по милым чертам, а сердце привычно отзывалось глухой тоской. Четыре года прошло, а ему до сих пор больно. Почему?

Ведь говорят, что время лечит…

Нет, конечно, оно лечит.

Вспомнить только, что с ним было раньше… В кого он превратился в первый месяц после её смерти — до того, как сумел взять себя в руки? Тогда он был загнанным зверем, обезумевшим от чудовищной боли. Метался по квартире, крушил мебель, царапал ногтями стену, лупил по ней кулаками, сбивая костяшки… Но никакие вспышки ярости пополам с диким отчаяньем ничего не могли изменить.

Трагический инцидент на горном склоне, и всё, его любимой больше нет, она исчезла… Навсегда. Какое страшное слово…

Степан никогда её больше не увидит, не сможет обнять, не возьмёт в ладони её нежное лицо с тонкими чертами, не поцелует…

Ему досталась изумительная женщина — умная и потрясающе красивая. Больше такой он никогда не найдёт. Да и искать не собирается. Он был самым счастливым человеком на свете, обладая Анной, но теперь это в прошлом. Осталась работа, друзья, спорт. А любить он больше никого не будет, хватит. Терять любимых слишком больно.

И вот теперь… Все словно сговорились, чтобы сделать ему ещё больнее.

Демидов вспомнил сегодняшний разговор в клинике, и внутри моментально всё окаменело, а горло сжало тугой удавкой. Степан рванул узел галстука, стянул его с шеи и отшвырнул в сторону, прямо на пол гостиной.

Он упорно отказывался верить тому, что услышал. Но руководство клиники и врач-репродуктолог с виноватыми лицами твердили одно и то же.

Как попугаи, ей-богу!

Степану казалось, что над ним то ли издеваются, то ли смеются.

— Этого не может быть! — прорычал он в ответ на слова сотрудников клиники. — Вы совсем о**ели? Что у вас за бардак тут творится!

Как они умудрились перепутать замороженный генетический материал? С х*ра ли он очутился в матке какой-то левой бабы? Что вообще, бл**ь, происходит?

Да они точно смеются! Приколы у них такие своеобразные, медицинские.

Но кто посмел бы над ним шутить? Одного взгляда на сумрачную физиономию Демидова было достаточно, чтобы понять — с этим мужиком лучше не связываться, себе дороже.

Днём, в клинике, когда он, в конце концов уяснил, какую грандиозную ошибку совершили врачи, Демидов пообещал сначала разнести всё здание, а потом засудить и разорить владельцев медцентра.