Опасная привычка заглядывать в окна

Чайник трещал, вот-вот эмаль осыплется. Я обвел бессмысленным взглядом потемневшие обои на кухне и конденсат на потолке, выключил газ, решив чайник не кантовать, и на том же такси рванул обратно к Валерке.

Миша сидел в кресле, краше в гроб кладут – желтая маска, обрамленная ассирийской бородой.

А новые экстрасенсы стояли у дивана, где лежал Валерка. Движения их были странными. Они как бы надевали что-то на лежащее тело, будто лепили снежный ком. Зрелище нелепое, но, что самое чудесное, цвет лица Ярового стал совсем живым. Волосы, полчаса назад прилипшие к восковому лбу, топорщились в разные стороны. Запавшие глаза приоткрылись и смотрели почти осмысленно. Виновник наших переживаний пошевелился, шумно выдохнул, сказал: «Спать хочу». И повернулся к стене.

Мы с мамой Люсей перевели дыхание и улыбнулись друг другу.

Миша с коллегами вид имели потрепанный – серые лица, красные глаза. Гуськом мы двинулись на кухню, и расселись кто, где смог. Мама Валерки осталась в комнате, совершенно счастливая.

– Знаешь, Жуков, я такого не видел еще, – Миша полез в холодильник, достал пакет кефира, наполнил всем стаканы, – ауры практически не было, пришлось восстанавливать. Шут его знает, что это.

Он оттопырил нижнюю губу и макнул усы в кефир, – Сам бы я точно не справился!

Бородатые коллеги-космосенсы дружно закивали.

Никогда я не принимал Мишу со товарищи всерьез. Познакомился с ним, придя однажды к маме в поликлинику, когда она вела прием. Миша пришел к ней попросить больничный – что-то у него было с желудком. Он стал заливать мне про свои экстрасенсорные способности, а я подначивал его и подмигивал маме, которая улыбалась мне одобрительно, но Мише больничный все же дала.

Мы с ним потом ехали в автобусе, и он чуток удивил меня, так, самую малость, когда сказал, что я только в прошлом месяце развелся. Он посочувствовал и добавил, что в моем разводе виновата женщина. «Твоя бывшая женщина», уточнил он. Я же тогда подумал, что ему могла об этом рассказать мама, судя по всему, отношения у них были вполне дружеские. Я и сам с ним задружил, собеседник он был интересный. Хотя и не вник тогда в его слова о женщине – виновнице развода. Много позже понял, что он имел в виду.

Сегодня вызвал я его от отчаяния. И надо же!

– Слушай, я все понимаю, – кивнул я на комнату, где лежал воскресший Валерка, – но при чем тут мой чайник.

– Ага, – ухмыльнулся Миша, – проняло! А ты же мне никогда не верил! – Он расправил плечи, – Теперь убедился?

– Нет слов! – покаянно произнес я, – но причем здесь чайник?

– Это страшная тайна, я должен был прочитать карму в твоих зрачках, – подвывая, завел Миша, – потом хрюкнул в кефир, – ладно, я к тебе час назад заезжал, стоял под дверью, звонил, там чайник крышкой стучал, и баней из-под двери несло. А так как никто не открывал, я понял, что тебя нет. Самое экстрасенсорное то, что я к тебе пришел именно сегодня, – заключил он.

– А чего приходил?

– Да вот то-то и оно, что просто так. Мимо крокодил.

Я закрыл за бригадой космосенсов дверь и пошел глянуть на Валерку. Тете Люсе нужно было на работу, она подрабатывала сторожем в театре, в котором всю жизнь проработала декоратором, сегодня была ее смена.

Валерка сопел, уткнувшись в диванную спинку, я выпроводил тетю Люсю, пообещав, что останусь на ночь.

Яровой спал, но с каждой минутой все беспокойнее – крутился, вздыхал. Было около одиннадцати, я жутко проголодался и пошел на кухню. На плите стоял борщ, я определил его на первое. Для второго нашел в холодильнике пяток яиц, и тут сковородка с грохотом вывалилась из рук. В ответ на шум из комнаты послышался скрип дивана.

В дверном проеме взъерошенным привидением, возник Валерка,

– Есть хочу.

Я поставил греться борщ, а пока поджарил яичницу и подсунул сковородку ему под нос. Я жарил, поглядывая на него, а Валерка сонно зевал, но при виде и запахе яичницы, оживился.

– Больным – экстрасенсов, – осторожно начал я

– Каких экстрасенсов? – Валерка воззрился на меня, не переставая жевать.

– Ты что не помнишь, что здесь Миша был с коллегами?

– Миша…– А… Что-то помню.

– Ты вчера с кем пил?

– Не пил я вчера, Витька! – Оживший Яровой смотрел ясными глазами. – Мне вчера целый день плохо было, я подумал, может пиво, которое мы в пятницу вылакали – дрянь! Еще о тебе волновался, как ты там, в лесу, отравленный.

– Нормальное пиво. И все у меня в лесу было нормально…

Валерка с ходу ухватил интонацию,

– Что-то там было интересное?

– Ты как себя чувствуешь? – опомнился я, – тебе, может, разговаривать нельзя, лежать надо.

– Да все в норме, аппетит зверский, – Валерка с сожалением глянул на пустую сковородку, отрезал громадный кус хлеба и сразу отхватил половину, – Ну рассказывай, что там было?

– А было там все очень странно… «Странные смерти», – всплыл вдруг голос, что я слышал в лесу, его перебил голос толстой медички. Да, странные смерти…

Глава 2

Развалюха-автобус, натужно рыча, поднимался по склону прямо в солнце. Я сидел за водителем и, когда он опустил пластиковый козырёк, схваченный по трещине алюминиевой скобкой, наконец перестал щуриться.