Опасная профессия

Вернувшись в академию, я пошел в канцелярию, ведавшую служебной корреспонденцией. Здесь мне объяснили, какую процедуру необходимо пройти, чтобы отправить за границу материалы для публикации: сначала подготовить акт об отсутствии в рукописи сведений секретного характера за подписью трех экспертов; получить одобрение рукописи ученым советом факультета и дирекцией академии и сдать ее в иностранный отдел министерства для получения визы Главлита, то есть цензуры. Только после этого готовится для почты форма 103а за подписью директора академии и заверенная гербовой печатью, причем в трех экземплярах: два остаются на почте, а один, заверенный почтой, отдается отправителю вместо квитанции. При этом все материалы, отправляемые за границу, представляются с заверенным дирекцией переводом на русский язык, так как работники Главлита не проверяют иностранные тексты. Но до 10 мая оставалось лишь две недели. Ближайшее заседание ученого совета факультета ожидалось через десять дней.

Я поехал на Международный почтамт у Ленинградского вокзала, чтобы ознакомиться с Почтовым кодексом СССР. Мой план был отправить реферат Стрелеру не в отпечатанном на бланке конгресса виде, а как рукописное письмо, чтобы он, отредактировав мой текст на более совершенном английском, вставил его в нужные бланки. Шестьсот слов – это займет у моего коллеги не более часа. Свое согласие на участие в конгрессе я также решил послать Каплану и Шоку не в форме заполненных анкет по почте, а международными телеграммами на английском с Главного телеграфа на улице Горького, который работал круглосуточно. Я приехал туда в четыре часа утра и оказался единственным клиентом. Телеграммы-молнии должны были по правилам отправляться сразу. И они были получены в тот же день.

Весь Почтовый кодекс СССР оказался документом лишь «для служебного пользования». Мне дали для ознакомления небольшую книжку «Почтовые правила». В этих правилах был один параграф, в котором говорилось, что к пересылке по почте за границу запрещаются рукописи, «содержащие государственную или военную тайну и могущие нанести СССР политический или экономический ущерб». Определение такой возможности возлагалось на Главлит. Цензура всех рукописей была, следовательно, правилом. Мое письмо Стрелеру в обычном международном авиаконверте было принято как заказное без проблем. Оно весило меньше двадцати граммов. На всякий случай я послал дубликат, опустив его в почтовый ящик. Текст реферата был частью личного письма. Стрелер получил в Балтиморе оба письма через шесть или семь дней. Я начал готовить текст доклада. Это был первый текст научной статьи на английском, который я готовил сам. Работа шла медленно, каждую фразу сверял по построению с текстами из британского Biochemical Journal или Nature.

Подготовка выездного дела между тем шла своим чередом. В него включались: подробная автобиография, копии брачного свидетельства и метрических свидетельств на детей, справки о здоровье и характеристика, которая утверждалась не только партийным комитетом Тимирязевской академии, но и бюро райкома КПСС. В ЦК КПСС это дело шло через международный отдел министерства. В конце мая мне сообщили, что министр В. П. Елютин подписал приказ о командировке Ж. А. Медведева в США сроком на две недели. Однако В. М. Клечковский объяснил мне, что главным является решение Выездной комиссии при ЦК КПСС, которую по-прежнему возглавлял М. А. Суслов. Только члены этой комиссии могли знакомиться с моим досье в КГБ. В том, что такое досье есть в КГБ на всех сотрудников кафедры, ни у меня, ни у Клечковского не было сомнений. Одного из осведомителей на кафедре мы знали. Это был ассистент Б., который в 1958–1959 годах получил возможность в течение года поработать по обмену в Англии на знаменитой Ротамстедской сельскохозяйственной опытной станции. В то время была обычной практика вербовать для сотрудничества с КГБ именно в связи с длительными зарубежными командировками.

24 июля 1959 года в Москве в Сокольниках открылась Американская национальная выставка с множеством интересных павильонов. Именно там вице-президент США Ричард Никсон и Хрущев вступили в день открытия в историческую полемику на кухне типичного американского домика – одного из экспонатов. Выставка имела необычайный успех, посетители шли толпами. Многочисленные гиды весьма активно вели пропаганду американского образа жизни. Для наблюдения за советско-американскими контактами у КГБ явно не хватало агентов со знанием разговорного английского языка. Был мобилизован на эту миссию и ассистент Б. с нашей кафедры. Простая задача подслушивать, высматривать и ежедневно доносить его возмущала, оскорбляла и унижала. Вечером, усталый и подавленный, он приходил в мою лабораторию (я обычно был уже один) и просил стакан спирта, после этого говорил много лишнего. Я хорошо знал его еще студентом, мы были друзьями, и он понимал, что я не наивный человек. Вскоре Б. был назначен на пост атташе по сельскому хозяйству в посольство СССР в Вашингтоне.