Опасная профессия

Общая политическая обстановка в Советском Союзе значительно ухудшилась, частично из-за обострения отношений с США, но в большей степени из-за кризиса в самом советском руководстве, вызванного отсутствием конституционных механизмов преемственности власти. Сформировавшаяся после смещения Хрущева осенью 1964 года руководящая элита, оформленная в Политбюро и Секретариат, быстро теряла дееспособность просто из-за старения и болезней руководителей. Алексей Косыгин, возможно самый способный премьер-министр в истории СССР, пострадал летом 1976 года в перевернувшейся на озере одиночной байдарке. Он был физически хорошо тренирован и увлекался греблей. Его спасли в реанимации, но работоспособность не была восстановлена. Физическое состояние Брежнева продолжало ухудшаться, врачи сопровождали его повсюду. Суслов, Устинов и Громыко, члены малого Политбюро, осуществлявшего оперативное руководство, не обладали авторитетом и властью для управления экономикой страны и партийным аппаратом. В этих условиях неизбежно выдвигался на роль лидера Юрий Андропов с руководимым им аппаратом КГБ. В партийной системе усилилось влияние Черненко, человека крайне консервативных взглядов, догматика. В СССР управление страной могло осуществляться лишь через какую-то универсальную и очень дисциплинированную систему власти. Партийная директивная система власти дополнялась государственной исполнительной. Потеря дееспособности одновременно Косыгиным и Брежневым выдвигала на управленческую роль столь же универсальную систему КГБ. Возраставшая власть КГБ проявлялась прежде всего в усилившихся репрессиях и ограничениях.

В 1977 году американское правительство под давлением МИД и КГБ неожиданно лишило всех своих аккредитованных в Москве журналистов услуг дипломатической почты. Диппочтой теперь могли пользоваться лишь сотрудники американского посольства. Не исключено, что госдепартаменту США были предъявлены реальные факты злоупотреблений диппочтой, например нелегальный вывоз из СССР картин, икон и антиквариата. Моя конфиденциальная переписка с Роем, которая в прошлом обеспечивалась журналистами, стала затруднительной. Аэрограммы все же шли диппочтой. В одной из таких аэрограмм, полученной мною из Вены в конце декабря, Рой писал:

«Пришло несколько книг – 1 и 3 тома Мандельштама и 2 тома Ахматовой… Не было тех книг, которые тебе дал Трифонов, и я не знаю теперь, как они придут. Сейчас в США отдано распоряжение об отделении прессы от государственных органов. В газетах у нас написано с некоторым сарказмом, что в США издано распоряжение о запрещении ЦРУ использовать корреспондентов для выполнения каких-либо заданий и о запрещении платить им за добровольно представленную информацию. Но заодно посольство объявило, что корреспонденты не будут обслуживаться посольской почтой, они могут отправлять только такие письма, как это, но у них не будут приниматься пакеты, посылки и бандероли и не будут также и выдаваться. Это фактически лишает их возможности получать книги и для себя, даже такие, какие им нужны для работы, – наша почта не пропустит…

Я чувствую по разным признакам, что и на меня усиливают давление. Все время приходят сомнительные люди или для установления “связей”, или предлагают “коммерческие операции”. У некоторых я спрашиваю документы… Пришло Гале шантажистское письмо “Старой Гале от юной Тани” с изображением рогов… Я полностью исключаю в таких делах частную инициативу…»

В аэрограмме от 20 января, полученной из Хельсинки (благодаря корреспонденту The New York Times), Рой писал: