Опасная профессия

Я не в силах сопротивляться, я молю о чьем-то вмешательстве, просто смешно. Самое смешное, что я держу в собственных руках, чашу весов жизни и смерти этого человека. Незнакомец, попросивший у меня закурить, не за сигарету же я собираюсь его убить. Я и себе не могу втолковать, зачем мне понадобилось, – а понадобилось ли вообще? – сводить его счеты с жизнью. Он мог бы протянуть еще лет тридцать при хорошем отношении к собственному организму.

А ведь страшно? Немного да, немного, я не понимаю своего состояния…. Только адреналин в крови да шум в ушах, должно быть так или, похоже, чувствуют себя все охотники. И какая-то странная радость, возбуждение от предстоящей игры.

Я назвал себя игроком, очень точное сравнение. Банальные фразы о суетности мира, о добре и зле неуместны, я позволил себе стать тем, кем, быть может, подсознательно мечтал быть с малых лет, кем, пусть и, не осознавая того, мечтает стать почти каждый из серой массы человечества. Вот так прикоснуться пальцами к чужой жизни, подержать ее нить в руке, подергать за нее….

Если не заговорит во мне совесть. Но она молчит, моя совесть, свернувшись в клубок, спит, точно котенок, утомленный игрой, и видит радужные сны о том, что он проснется и войдет в ликующий мир, и день принесет ему то, о чем он мечтает.

Спи, моя милая совесть, спи дальше, я тебя не потревожу, я все сделаю тихо и аккуратно, ты и не заметишь. Смотри свои цветные сны.

А я пока пытаюсь понять, что есть человек – вселенная или половинка дикой груши. Такая возможность предоставляется редко, раз в жизни, наверное, я не могу ей не воспользоваться.

Не знаю, что на меня нашло. Что я могу сказать в свое, нет, не оправдание, в объяснение неумолимо предстоящему поступку. Только то, что стояла прекрасная погода, а вокруг ни единой души, что мне встретился любитель прогулок. И только? За это не убивают человека, но за что скажите на милость, я вообще хочу его убить?! Какая-то непереносимая жажда чужой смерти, будто она избавит меня от давящего уже много лет, даст свежие силы, будто случится то, о чем я давно мечтаю.

Кто знает, наверное, и вправду. Не уверен, просто подумалось, ведь бывают такие мечты, бывают же? Правда, ловить себя на подобном приходилось разве что на просмотре дешевых голливудских боевиков, когда я искренне переживал за несчастных злодеев и всеми силами желал смерти положительному до идиотизма герою. И не дожидался ее никогда.

Глупейшая мысль, единственная, что мне приходит в голову, вот только кто же определит, где за явной глупостью стоит то или иное глубоко осмысленное подсознанием и логически им же обоснованное действие? Никто не возьмется решать подобную задачу, ведь и человеческий разум – сплошная загадка, так как же с его помощью, возможно найти истоки любых деяний, понять и оценить их? Иголка в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в ларце, ларец на дубе на семи цепях, окруженный недреманной стражей…. Как проникнуть туда без заветного ключа, как усыпить бдительных сторожей, как добыть то, что считается самым сокровенным? Я не знаю ответа, никто не знает. Мир ищет этот вековой дуб, а, быть может, он давно рухнул от старости, и стражи разошлись по своим делам. Сказка кончилась, не успев как-то толком начаться.

А может, и не было никакой сказки.

Мужчина отошел от меня на порядочное расстояние, тем лучше. Я быстро догнал его, он не оглянулся, погруженный в свои мысли. От быстрой ходьбы адидасовская ветровка задралась, под ней показался широкий пояс, на который обыкновенно деловые люди вешают различную электронику вроде пейджера или электронного секретаря. Выходит, что и «мой» из таких. Очень похоже. Надо будет получше рассмотреть… потом, как-нибудь потом, если будет интересно после всего этого еще и…

За пару шагов мужчина обернулся, на лице его я прочитал легкое удивление – да я все еще был здесь, вместо того, чтобы, оказав ему услугу, раствориться в неизвестном направлении.

– Не подскажете, – спросил я, оглядываясь при этом по сторонам, – который час?

Он выпростал из рукава ветровки позолоченные часы, солнце отразилось в них, на миг ослепив нас обоих. Этого мне было вполне достаточно. Мужчина был занят часами, видно, недавно купил и как бы, между прочим, демонстрировал незнакомцу, что за прибор служит ему: дорогая и прекрасно отделанная вещь немалой цены.

Он хотел сообщить требуемое, когда судьба решилась. Он открыл рот, когда я резким, почти неуловимым движением схватился за концы легкого шелкового шарфа, лениво полоскавшегося на ветру.

И с силой сдавил, потянув в разные стороны. Кашне, вмиг превратившись в удавку, захлестнуло шею. Я тянул что есть силы, слова, что так и не были произнесены, перешли в хрип; мужчина вскинул руки, защищаясь, слишком поздно, пальцы лишь бессмысленно хватались за кашне, ползли по нему, не встречая сопротивления.

Резким движением я намотал на костяшки пальцев конец шарфа и вновь с усилием потянул. Хрип начал слабеть, мужчина попытался перехватить мои руки; в этот миг у него откуда-то сбоку раздался переливчатый визг – затарахтел пейджер.