Опасная шарада

— Я понимаю, что вы сейчас сердиты на Мэг, и не без причины, — добавила она, заметив в его глазах нарастающий гнев, — но она действительно раскаивается в своем поведении прошлой ночью.

Граф презрительно фыркнул, и Элисон поспешила продолжить:

— Думаю, что не предам ее доверия, если скажу вам, что это посещение маскарада было вызвано не просто своеволием и упрямством, а несчастным детским увлечением.

Марч высокомерно поднял брови.

— Вы говорите, мисс Фокс, что моя сестра посвятила вас в свои планы, а вы не сообщили ничего мне или леди Эдит?

Элисон выпрямилась на стуле.

— Конечно, нет. Я знала, что она интересуется этим человеком, но считала это обычным школьным увлечением, и мне и не снилось, что дело может зайти так далеко.

— Продолжайте. — В словах графа проглядывал слабый намек на извинение, и Элисон, хотя и сердясь, вкратце рассказала ему о злополучных приключениях Мэг прошлой ночью.

— Она на самом деле сожалеет о том, что натворила, милорд, и мне кажется, она уже достаточно наказана за свою глупость.

Элисон говорила еще что-то, а Марч не отрывал взгляд от ее лица, с трудом пытаясь сосредоточиться на словах девушки, но вместо этого старался поточнее определить цвет ее глаз. Их оттенок изменяется в зависимости от ее настроения, решил он наконец. Вот сейчас в них снова появилась та безбрежная синева Средиземного моря, тот ясный и чистый цвет, который он раньше видел лишь на одеянии Мадонн эпохи Возрождения. Девушка глядела на него прямым и открытым взглядом, и Марч ощущал какую-то странную невесомость, словно скользил с вершины горы в головокружительную аметистовую пустоту.

— Что? — с усилием возвращаясь к действительности, переспросил он. Элисон закончила свой монолог с минуту назад, и теперь сидела, удивленно уставившись на него.

— Я сказала, что думаю, ваша сестра уже достаточно наказана. Вы не согласны?

— О!.. Да, конечно. Это так, но я не… — пробормотал он в смущении. — Я согласен, что она получила хороший урок, но все же не позволю ей думать, будто я готов посмотреть сквозь пальцы на подобные идиотские выходки.

Элисон нахмурилась.

— Разумеется, я не собираюсь советовать вам, как вести себя по отношению к членам вашей семьи, но…

Марч усмехнулся.

— Ну да, точно так же, как вы не собирались заставлять мою тетю совершать регулярные прогулки на свежем воздухе и вовремя питаться, чего, насколько я знаю, она никогда не делала до вашего появления в доме.

Элисон вспыхнула.

— Ох! Что до этого…

— Что до этого, — подхватил Марч, улыбнувшись и накрывая ее руку своей, — то мне кажется, что мне придется принять к сведению ваш совет, хочу я того или нет. Я уже заметил, что вы всегда умеете настоять на своем.

Элисон показалось, что она вот-вот лишится чувств. Она победила! Но почему же теперь, когда ей следовало бы упиваться этой нежданной победой, она чувствует себя самой последней обманщицей? И почему она так явно ощущает огонь в крови, ведь Марч всего лишь слегка поглаживает пальцами ее запястье?

Словно прочитав мысли Элисон, граф поспешно выпустил ее руку, взял вилку и некоторое время сосредоточенно поглощал свой завтрак. Он поднял глаза лишь тогда, когда Элисон откашлялась и заговорила:

— Я, конечно же, думаю, что вам следует поговорить с Мэг, но она уже сама прекрасно понимает всю глупость своего поведения прошлой ночью, так что все, что вы сможете добавить по этому поводу, лишь обидит ее. Мне кажется, будет лучше, если вместо того, чтобы наказывать ее, вы мягко объясните ей, как разочарованы тем, что она предала вас, обманув ваше доверие, и выразите надежду, что больше она так не поступит. Вы знаете, как она любит вас, и сознание, что она причинила вам боль, будет для нее большим наказанием, чем любое другое, которое вы могли бы для нее придумать.

Ошеломленный Марч несколько секунд сидел молча. Стояла такая тишина, что тиканье настенных часов грохотом отдавалось в ушах Элисон.

— Вы чрезвычайно мудры, моя дорогая, — вымолвил наконец Марч, но так тихо, что она еле услышала его. — И вы правы. Обман и предательство — это худшие из преступлений, которое один человек может совершить против другого. И они ранят больнее всех прочих.

Поняв, что сейчас он имеет в виду вовсе не проступок Мэг, Элисон затаила дыхание.

К ее удивлению, Марч резко поднялся и оживленно сказал:

— Очень хорошо, я оставлю вас пока и вернусь через несколько часов. Я поговорю с Мэг, и можете поверить, что я не раню ее юную чувствительную душу.

Он так тепло и ласково улыбнулся, что щеки Элисон залились яркой краской. Запинаясь, она пробормотала какие-то прощальные слова и, едва только он вышел, рухнула в кресло, вся дрожа.