Опасная скорбь

– Мы уже проводили обыск, когда искали драгоценности, – напомнил Уильям.

– Значит, плохо искали. – Ранкорн просто не мог упустить возможности устроить себе маленькое удовольствие, обвинив Монка в нерадивости. – Вы просто не надеялись их найти и поэтому провели обыск спустя рукава. Неряшливая работа – думали, что вы умнее всех, и поспешили с выводами. – Он наклонился вперед, опершись руками о крышку стола. – Вы ошиблись, причем так грубо, что я уже начинаю подозревать вас в некомпетентности. Отнесись вы более добросовестно к этому расследованию с самого начала, нож и одежда уже давно бы оказались у вас в руках, семья была бы избавлена от лишних тревог, а на полицию никто бы не возводил никаких обвинений.

Он помахал письмом.

– Будь моя воля, я заставил бы вас заплатить из своего кармана за время, потраченное нами попусту. Вы утратили хватку, Монк. Попытайтесь теперь загладить свою вину перед сэром Бэзилом, отправляйтесь на Куин-Энн-стрит, извинитесь перед ним и арестуйте этого проклятого лакея.

– Этих вещей не было, когда мы проводили первый обыск, – повторил Монк. Он не мог позволить, чтобы на Ивэна легло подозрение в нерадивости. Кроме того, инспектор был уверен в собственной правоте.

Ранкорн моргнул.

– Ну, возможно, раньше он хранил их где-нибудь в другом месте… а за ящик положил совсем недавно. – Начальник невольно говорил все громче и громче. – Возвращайтесь на Куин-Энн-стрит и арестуйте этого лакея – кажется, я достаточно ясно выражаюсь! Уж не знаю, какими словами воспользоваться, чтобы до вас наконец дошло! Ступайте, Монк, и арестуйте Персиваля по обвинению в убийстве.

– Нет, сэр. По-моему, он невиновен.

– Да никого не интересует ваше мнение, черт побери! Делайте, как вам говорят! – Лицо Ранкорна побагровело, пальцы вцепились в крышку стола.

Монк чудовищным усилием воли подавил в себе желание высказать шефу все, что он о нем думает. Больше всего ему сейчас хотелось обозвать начальника дураком и хлопнуть дверью.

– Получается какая-то бессмыслица, – вновь терпеливо начал он. – Если лакей вовремя сумел избавиться от драгоценностей, почему он не избавился от ножа и от пеньюара?

– А может, он и не избавлялся от драгоценностей, – сказал Ранкорн с явным удовлетворением. – Я предвижу, что и они найдутся, стоит вам как следует поискать. Где-нибудь в старом башмаке или под подкладкой. И потом, вы же сейчас искали нож, а на мелочи, уверен, не обращали внимания.

– На мелочи мы обращали внимание во время первого обыска, – заметил Уильям с сарказмом, который даже не пытался скрыть. – И уж тем более вряд ли пропустили бы такие крупные вещи, как разделочный нож и шелковый пеньюар.

– Да, не пропустили бы, подойди вы к делу достаточно серьезно, – согласился Ранкорн. – А это доказывает, что к делу вы отнеслись безответственно, не так ли, Монк?

– Или что вещей там в прошлый раз не было, – в тон ему ответил инспектор, твердо глядя Ранкорну в глаза. – О чем я уже говорил раньше. Только дурак так спрятал бы их, особенно если учесть, что Персиваль мог вымыть нож и без хлопот вернуть его на кухню. Никто не удивился бы появлению лакея на кухне; их туда то и дело посылают с какими-нибудь поручениями. И они часто отправляются спать последними, потому что именно им приходится запирать двери.

Ранкорн открыл рот, собираясь возразить, но Монк опередил его:

– Никто бы не удивился, встретив Персиваля около полуночи и позже. Он смог бы объяснить свое присутствие в любом уголке дома – кроме чьей-либо спальни, конечно, – просто сказав, что слышал стук в окно или решил еще раз проверить какую-то дверь. Его бы только похвалили за усердие.

– За что нельзя похвалить вас, – вставил Ранкорн. – Боюсь, на это теперь не отважатся даже самые горячие ваши поклонники.

– С той же легкостью он мог бы подбросить пеньюар в кухонную плиту и закрыть дверцу – улика сгорела бы, не оставив пепла, – продолжал Монк, пропустив мимо ушей обидную реплику. – Вот если бы мы нашли драгоценности, это еще можно было понять. Он мог сохранить их в надежде продать когда-нибудь в будущем или даже обменять на что-то. Но зачем хранить нож?

– Не знаю, Монк, – процедил сквозь зубы Ранкорн. – Я не способен влезть в шкуру лакея, одержимого мыслью об убийстве. Но тем не менее он хранил этот нож, черт возьми! А вы нашли его.

– Да, нашли – терпеливо согласился Уильям, и чем спокойнее он говорил, тем больше наливалось кровью лицо Ранкорна. – Но из этого пока ничего не следует, сэр. Нет никаких доказательств, что именно Персиваль хранил его там и что именно он его туда положил. Это мог сделать кто угодно. Его комната не запирается.

Брови Ранкорна полезли на лоб.

– В самом деле? Секунду назад вы усердно пытались втолковать мне, что никто не стал бы хранить такую страшную улику, как окровавленный нож. Теперь вы говорите, что кто-то все же хранил его. Кто-то, но не Персиваль! Вы противоречите сами себе, Монк. – Ранкорн наклонился вперед и вгляделся в лицо инспектора. – Несете чушь! Все это время нож у кого-то был, вы сами это признали. А найден он в комнате Персиваля. Так идите и арестуйте его.