Опасная стихия

— Меня зовут Генри, — сообщил он, расположившись на диване перед экраном, на котором блистала его новая любовь. Генри выключил телевизор. Черт с ней, с верностью, но и демонстрировать свои отношения со шлюхой новой избраннице тоже не стоило.

Генри разделся и пошел к ванной. Стоя в дверном проеме, он наблюдал за тем, как женщина намыливалась.

— А у тебя неплохие сиськи, — заметил он.

Шлюшка залилась визгливым хохотом.

— Может, залезешь ко мне и поиграем? Мне нравится заниматься этим в ванне.

— Давай поторапливайся, — коротко ответил на это Генри.

Он отвернулся и пошел в спальню.

Женщина пожала плечами и вылезла из ванны. Ей, признаться, было совершенно все равно, где ее трахнет клиент. Главное, чтобы он при этом исправно платил. В конце концов, подумала она, заработать пятьдесят долларов, да еще трахаясь в спальне, очень даже неплохо. Это тебе не в машине корячиться и не стоять на холодном ветру где-нибудь на набережной, делая минет за двадцать баксов. Пусть на этот раз — для разнообразия — все произойдет в постели и на чистых простынях.

После первого же удара кулаком в челюсть, она упала на спину и прошептала: «Спаси Господи!» — как раз перед тем, как удариться затылком о пол. Возможно, имя Господне все-таки сослужило ей службу, поскольку это были последние слова, которые она произнесла.

Генри выругался. Проклятая шлюха залила кровью пол в его комнате, а ведь служанка приходит убираться почти каждый день. Теперь ему нельзя здесь оставаться. Из-за этой поганой бабы ему снова придется скитаться!

Впрочем, время у него еще есть. Ему сейчас требовалось удовлетворение больше чем когда бы то ни было. Прежде он не прикасался к трупам, на этот раз все-таки заставил себя дотронуться до лежащего перед ним тела. Мысль о том, что придется совокупляться с мертвой, едва не вызвала у него позыв к рвоте. Всякий ведь знает, что мертвое тело сразу же начинает разлагаться, а стало быть, разложение мгновенно коснется и его члена. При этой мысли Генри содрогнулся, но переборол себя. Она была еще теплой. Можно, конечно, немного пофантазировать и внушить себе, что женщина еще жива — до тех пор, пока тело не остынет.

Сколько времени продолжается этот процесс? Сколько минут или часов остывает мертвое тело?

Да, черт возьми! Он совершит это — но только один раз. Уж слишком ему нужна шлюха, а стоять рядом с этой — мертвой — и гладить себя, а потом изливаться ей в рот или на глаза, это все-таки не то. У него, Генри, сейчас трудное время, и для пользы дела он просто обязан с ней совокупиться.

Одеваясь, Генри внимательно рассматривал тело убитой. Все прошло не так плохо, как он ожидал. Может быть, его рассуждения о мертвецах были ошибочны? Должно быть, кошмар, в последнее время посещавший его по ночам, ввел его в заблуждение. Генри содрогнулся, вспоминая, как мать, вся в пламени, бегала по комнате, пытаясь его поймать. Вот-вот, в этом-то все и дело! Он боялся мертвой матери, приходившей к нему по ночам, а потому и лишал себя весьма пикантных удовольствий.

Генри вспомнил обо всех других случаях, когда он мог получить наслаждение, но упускал такую возможность из-за собственной трусости. Но отныне все переменится: наконец он узнал, что в мертвецах ничего страшного нет, и теперь возьмет свое. Он будет наслаждаться близостью с трупами, по-настоящему наслаждаться.

Он включил телевизор. На экране показывали его любимую телеведущую из Атланты. Как всегда, Генри не слушал ее рассуждений. Она успокаивала его одним лишь своим взглядом и улыбкой, которые, казалось, говорили: «Подожди еще немного, любовь моя, и мы будем вместе». Генри стремился к ней всей душой, но знал, что, пока он не разделается с Мэгги, счастья ему не видать. Прежде чем начать новую жизнь, нужно было покончить с прежней.

И тут он неожиданно услышал голос Мэгги. Генри от удивления даже приоткрыл рот. Как, каким образом она снова оказалась на телевидении? Ведь она живет на ранчо у своего ублюдка!

Генри присел на край кровати и впился глазами в экран. Мэгги говорила о нем, о Генри, рассказывала всему миру, что его любовь к ней носила болезненный, извращенный характер. Но как она может? Как у нее только язык повернулся произнести во всеуслышание подобные гнусности?

Сердце Генри пронзила острая боль, и он завыл, как раненное, загнанное животное, свернувшись клубочком на кровати. Прошло некоторое время, прежде чем он успокоился и окончательно пришел к выводу, что эта женщина не стоит его, она хуже, чем грязь под ногами. Она даже отвратительнее его мерзкой, преступной матери и заслуживает смерти больше, чем всякая другая. Она предала его и его любовь и высмеяла его перед всем миром.

Генри прищурился и посмотрел в пустой угол комнаты. Там, повинуясь его воображению, возник образ преступницы, стоявшей на коленях и молившей его о прощении. Но прощения не будет. Ее ждет лютая смерть, пусть даже это будет последнее деяние, какое он совершит в своей жизни.