Опасная связь

Она с трудом поднялась, потирая ушиб через пальто, и бросила на него недовольный взгляд из-за того, что он даже не пошевелился. Даже не спросил, все ли в порядке, но на самом деле она уже смеялась, это ее позабавило. Людовик схватился обеими руками за голову, зажмурившись, потер себе глаза, виски, шею. У него болело горло, бронхи, вплоть до того, что каждый вдох и выдох обжигал ему гортань. Но главное, он уже не понимал, какое решение принять, чтобы вернуться к реальности, как вновь обрести рассудок. Эта женщина сводила его с ума, с тех пор как он стал с ней встречаться, все разладилось. Эта история грозила ему тем, что он все мог потерять. Уже случилась смерть человека, смерть, в которой его обвинят, в которой он сам себя обвиняет. И даже если бы он добрался до этого Фабиана, это все равно не принесло бы ему успокоения… Этот жар приводил его в бешенство, и ему осточертели эти неприятности, эти мошенничества, у него было всего одно желание – покончить с этим, встать и свалить. Это было бы самым простым, но тут раздался душераздирающий крик, короткий, но пронзительный, хватающий за живое: в десяти с лишним метрах от берега лед уступил, и в долю секунды Аврора провалилась по талию. Но главное, она застыла, была мгновенно парализована страхом, холодом, ей судорожно перехватило дыхание. Людовик одним прыжком вскочил на ноги, ошеломленный тем, что она наполовину исчезла, пусть только наполовину, но зрелище все равно было ужасным. Он стал продвигаться по льду пруда вдоль понтона, опираясь на него как можно сильнее, чтобы не давить на лед всем своим весом, сделаться как можно легче, но был вынужден оставить эту опору, чтобы подобраться ближе к Авроре, которая вообще перестала шевелиться. Он шел осторожно, чуть ли не на цыпочках, тихонько скользя и стараясь не делать ни малейшего резкого движения. Но все равно через пять шагов лед под ним просел, и он всем телом ухнул в холодную воду, а затем тяжело воткнулся ногами в донный ил. Его дурацкие слишком остроносые ботинки из слишком жесткой кожи сразу же засосало в грязь. Вода доходила ему до талии, у него перехватило дыхание, он голыми руками ломал впереди себя лед и, несмотря на боль, продолжал подбираться к Авроре. Наконец ему удалось дотянуться до нее, схватить в охапку и потащить на себя. Его ноги весили тонны, ледяная вода и липкая грязь сдерживали каждый шаг. Ему почти не удавалось продвигаться, его тело, скованное пронизывающим, кусачим холодом, словно остекленело, ему было безумно тяжело держать Аврору и при этом влачиться вперед. Тогда-то он и представил себе, как тонет вместе с ней в этом богом забытом месте – какая глупость. Аврора дрожала, ее сотрясали какие-то нервные движения, своего рода конвульсии, она глубоко вдыхала и выдыхала, снова вдыхала и выдыхала, потом стала смеяться, ей стало смешно наблюдать, как они карабкаются к берегу, преодолевая двойную тяжесть. Они вымокли снизу до самого живота, промерзли насквозь, но она смеялась. «Ты спас мне жизнь… Ты спас мне жизнь!» Людовик, продиравшийся к берегу, не смеялся. Уже хотя бы потому, что боялся, ему было страшно утонуть по-настоящему, а еще потому, что у него снова случился прострел в пояснице, хуже, чем клинок, вонзенный повыше крестца, все из-за холода. Он уже заранее знал, что им придется снять с себя штаны и обувь и высушить все это при помощи вентилятора машины, работающего на полную мощь, в общем, настоящая каторга, но над разрешением этой проблемы он уже думал практической стороной своего ума.

Как только они оказались в машине с включенным до отказа обогревом, им сразу же полегчало. Людовик удивил Аврору, достав старую клетчатую рубаху, охотничьи штаны и сапоги, купленные явно на развале подержанных вещей, которые лежали у него сзади в багажнике, на пыльном настиле, заменявшем задние сиденья. Она стащила с себя спортивный костюм, натянула рубашку, слишком длинную, словно платье, и оказалась с голыми бедрами. Людовик протянул ей пару сапог, и она влезла в них, ее ноги болтались внутри, но высохли и согрелись. Еще никогда она не была так плохо одета, эти тряпки раздражали ее грубостью своих материалов, но спасали.

– Побудь какое-то время в сапогах, пока твои кеды сохнут, но вот треники, похоже, никогда не высохнут.

Она тоже порылась в этом ворохе старья, и под руки ей попались обрывки тканей, большой свитер, ветошь, а отвернув край покрывала, она обнаружила спрятанный под настил карабин в чехле, видимо, тот самый, из которого он убил воронов. Людовик подтвердил это, после чего пристроил свои ботинки под сопло, его ногам все никак не удавалось согреться. В конце концов, они обнялись. Людовик дрожал не переставая, эта ледяная вода раздробила ему кости, оторвала легкие от тела. Аврора пыталась его растереть, но ничто не помогало, у него было короткое прерывистое дыхание и еще эта боль в левом боку. Ноги по-прежнему оставались ледяными, как и остальное тело, он перестал двигаться и не был способен произнести малейшее слово.