Опасная тропа

Как видите, почтенные, жизнь моя становится интересной, вторглось в нее что-то увлекательное, вроде свежего дуновения ветерка нового времени. Доволен я не только своей работой, но и тем, что жена моя вовлеклась в это новое. Выходит, и ей не безразлично происходящее, где люди охвачены каким-то заразительным порывом доброты и созидания. Я хорошо понимаю, что ей это полезно, ей очень необходимо отвлечься от угнетающего душу однообразия домашних дел, которые оглупляют, отупляют человека и делают его примитивным.

Вижу я свою жену среди молодых девушек и не узнаю, совсем преобразилась она, кажется мне, что стройней и моложе стала. Она с виноватым видом подходит ко мне:

— Ты не ругаешь меня, муж мой?

— За что?

— За то, что я дом бросила и вот… — проговорила она извиняющимся голосом, как будто она не знает, что не могу ее строго в чем-то упрекнуть.

— Я горжусь тобой, правильно сделала, — говорю ей и подумал: «Как ты меня еще не понимаешь, сердечко мое родное, ведь когда тебе что-то доставляет удовольствие, для меня это и есть самая большая радость в жизни».

— Я боялась, что ты бранить станешь; они, — показала она на девушек, — попросили меня.

— Ну что ты, радость моя, мне же приятно, что тебе здесь нравится. А дети не мешают?

— Нет, здесь ведь такой простор им, есть где побегать, порезвиться.

Детей Патимат усадила прямо на травку у яркой палатки и положила перед ними на клеенку еду. Детей моих и жену обслуживала одна из улыбчивых девушек, да, да, она так и сказала, обращаясь к моей жене: «Ты устала, Патимат, отдохни, мы за тобой поухаживаем…» Бедняга, моя жена, по-моему, впервые в своей жизни услышала в свой адрес такие слова, и ей показались они непривычно приятными, и ее довольное лицо сияло, как будто ей подарили все богатства этого, часто несправедливого к человеку, мира…

— Папа, папочка, иди сюда, к нам, — увидев меня, закричали дети, размахивая руками, в которых держали расписные русские деревянные ложки.

— Смотрите, не балуйтесь, бесенята! — кричу я и гляжу на жену, которая весело и непринужденно переговаривается со студентами.

Как много доброго и светлого я хотел ей сказать.

Нестерпимо палило солнце, день выдался безветренный, ни одной тучи на небе. От тепла над землей колышется воздух, он струится, как тающий в теплой воде сахар. Стадо коров поднялось на вершину и стоит. Там животные, видимо, ощущают кое-какую прохладу. Нельзя сказать, что жара сейчас такая уж невыносимая, нет, в тени приятная прохлада. Веселая, улыбчивая Джавхарат и мне подает хинкал в глиняной миске и замечает:

— Золотые руки у вашей супруги, разве мы справились бы без нее…

— Спасибо, — улыбаюсь я ей и полагаюсь на то, что своей улыбкой сказал ей все.

— Это ей спасибо, — бросает Джавхарат в сторону моей жены светлый взгляд и удаляется.

— Они просят, чтоб я приходила им помогать… — говорит Патимат, — но как я могу? Домашние дела, дети, где я их оставлю?

— А тебе очень хочется? — спрашиваю я.

— Здесь интересно. Люди интересные, о многом узнаю впервые… Они говорят, только обед готовить им надо помочь, а завтрак и ужин они сами как-нибудь состряпают…

— Вот и хорошо, дети пусть здесь будут, ведь и им хорошо на лоне природы.

— Я думала, что ты не захочешь. Даже боялась за сегодняшнее и поэтому к тебе не пришла.

— Почему же, очень хорошо. Только как же твои совхозные дела?

— А там делать нечего, на моих картофельных полях прополку уже завершили.

— Тогда и не о чем беспокоиться, жена моя.

Хинкал с приправой — чеснок с грецким орехом — всем понравился, орехи Патимат из дому прихватила. Все были довольны обедом и благодарили мою жену. «Вот такой надо обед готовить, — добродушно укоряли парни своих семь сестер, — настоящий обед для каменщика. А то — одна капуста… С капусты много камней не поднимешь, каждый камень по двадцать или двадцать пять килограммов. Тут калории нужны!..» — «Хорошо-хорошо, вот и уговорите Патимат, чтобы она нам помогала. Эй, Минатулла, бригадир, слышишь, что ребята говорят? Добавь в свои ведомости одну единицу…».

— Что вы, что вы, я так буду вам помогать… — запротестовала моя жена, — какие там еще ведомости… что придумали…

— Каждый труд должен оплачиваться, а как же иначе, — серьезно говорит Джавхарат.

— Вечером вместе будем уходить, — с нежной улыбкой выразила жена свое желание задержаться здесь.

— Хорошо. Я пошел. Дети, не балуйтесь, здесь нельзя вести себя, как дома, видите, рабочие быстро поели и идут на работу. Вот и вам надо поесть, а потом…

— Потом, папа, будем баловаться? — спрашивает младший.

— Потом можно, — почистил я платком нос Хасанчика.

— Папа, а к твоей машине можно?

— Нет-нет, ни в коем случае. Фарида, ты старшая, смотри, никому нельзя туда подходить — там напряжение. И на дорогу не выходите — вон сколько машин…

— А напряжение кусается, да, папа?

— Да-да, лает и кусается.

— Ой, я боюсь… — малыш прижимается к маме.

Когда, закончив обед, студенты спускались к стройке, подъехал на своем «газике» Усатый Ражбадин.

— Эх, директор, ты в чем-то солгал… — так обычно говорят человеку, который опаздывает к трапезе.