Опасная тропа

Спасибо тебе, вечность моя, давшая в руки мои загадочную книгу жизни, чтобы я, хмельной от любви, мог листать ее, жадно впитывать в себя дыхание живых страниц. Эта книга о тех недолгих мгновениях счастья, которым нет возврата… И не думал я, что когда-нибудь кончатся страницы этой книги, страницы большой любви. Откуда я знал, что в родном ущелье Конгожи сама природа гадала над моей незавидной судьбой, подбрасывая на невидимой ладони желтые листья орешника. Листья падали на нас в ущелье Конгожи, падали на наши улыбки, на наше обнаженное счастье. Теперь это желтое пламя осени обжигает, мучает, терзает. И ты вместе со мной — в этом желтом круговороте. Куда нас завлек пленительный танец любви? Его мелодия еще неокрепшими руками прикасалась к нашим сердцам, рождая только одно желание — продлить наше счастье.

А был ли у нас страх за свою любовь, девочка ты моя шилагинская? Не хочу лгать самому себе — был… Беда могла подстеречь нас за любым поворотом на опасной тропе любви, но мы не оглядывались по сторонам, мы смотрели только друг на друга. Скажете, безрассудно. Да, я согласен, но тем горячее были наши встречи, а страх был тем пламенем, который сжигал нас на вершине любви.

Мы шептали слова любви и счастья, недоброжелатели в это время шипели, повторяя слова — «позор», «бесчестье». Нет, они, как в недалеком прошлом, не обнажали кинжалы, они готовили нам обоим изысканно суровый и жестокий приговор — лишить друг друга навсегда. По-своему, быть может, они и правы, девочка ты моя шилагинская, не буду судить их строго… ведь они знают, что ты подарила мне тысячу жизней, и они теперь хотят отнять их у меня. И ты, синяя птица моей мечты, нежданно-негаданно вступившая со мной на опасную тропу, ставшая госпожой моей жизни, ты, единственная моя надежда, обречена ими жить без крыльев, без мечты, без любви. Имею ли я право упрекнуть в чем-нибудь твоего отца, давшего тебе жизнь?! Нет и еще раз нет, он горец, уважаемый людьми, он любит тебя своей мучительной, гордой отцовской любовью. В своих стихах я не раз воспевал таких героев. Его любовь к тебе, Цуэри, возвысила его в моих глазах, хотя он обрек меня на страшные муки… и пусть даже враг мой никогда не испытает их, они невыносимы.