Опасно для жизни

Надежда подняла заплаканные глаза на Нино.

— Какой экстрасенс, о чем ты? Ты что, в это веришь?

— Да, верю. И не я одна. Ты знаешь, что у… — Нино назвала фамилию одной известной актрисы, — у нее был тот же диагноз, что и у тебя. И она лечилась у этого Якушина. Потребовалось всего два месяца, чтобы опухоль полностью рассосалась. А уменьшение размеров отметили уже после второго сеанса. Вот, возьми прочитай.

Нино взяла с подоконника лежавший там дамский журнал, заложенный закладкой, протянула Надежде. Та развернула журнал и увидела броский, через весь разворот заголовок: «Как я воскресла».

Женщина принялась торопливо читать статью.

— Да, — подняла она глаза на Нино. — Все как у меня. Но тут не указана его фамилия.

— Конечно. Он не афиширует себя. Иначе не отобьешься от желающих. Да и наехать могут, сама понимаешь. Можно решить, что он богач, а он денег вовсе не берет. Но я съездила в редакцию, умолила их дать его координаты и уже звонила ему. Он согласен за тебя взяться!

— Я не знаю, — растерянно проговорила Надя, — через десять дней я уже ложусь в клинику.

— Но ты ведь можешь попробовать. Это ничего не стоит. Я же говорю, он лечит бесплатно. Так, берет пожертвования на храм, кто сколько может дать, да и то после выздоровления. Результат будет виден уже через две недели, так он сказал. Если, конечно, ты начнешь немедленно. А операция никуда не уйдет. Две недели ничего не решают. Подумай, ты можешь остаться полноценной женщиной! К тому же сейчас все больше сторонников консервативного лечения опухолей. Ведь даже некоторые онкологи считают, что опухоль лучше не трогать. Гематогенный разнос и все такое…

Глаза Надежды опять наполнились слезами.

— Дня три тому назад ты говорила совсем другое… — еле выговорила она дрожащими губами.

— Но я ведь не знала об этом человеке. Конечно, мне хотелось тебя утешить. Но это совсем другой вариант — быть не калекой, с вырезанными внутренностями, а нормальной, цветущей женщиной. Ты бы слышала, с каким восторгом о нем говорили в редакции. Он и там кому-то из сотрудников помог. Ну что? Соглашаешься?

— Илья меня засмеет, — почти сдалась Надежда.

— А ты не говори ему. Вообще мужчин поменьше надо посвящать в женские дела. Ну что, звоним?

И Надежда кивнула. Нино набрала номер по стоявшему рядом телефону. В трубке послышался низкий мужской голос:

— Якушин слушает.

— Я к вам по поводу моей родственницы, — начала Нино, — помните, я вчера звонила…

Почему Надежда согласилась на предложение Нино? Здоровому человеку трудно понять психологию обреченного. Убежденные атеисты становятся глубоко верующими, высокообразованные люди кидаются к колдунам и знахаркам. Страх перед мучительным, долгим умиранием, когда ты остаешься один на один с чудовищем по имени «рак», лишает людей здравомыслия, заставляет совершать самые странные поступки. И Надя, всегда относившаяся к семье брата с недоверием, вдруг поверила Нино, устав от своих страхов, нервозности и подозрительности. И сделала первый шаг к своей гибели.

— Здесь, пожалуйста.

Надежда остановила такси, рассчиталась. Подошла к массивной двери парадного. Взглянула на запястье. Без десяти двенадцать. Еще можно отказаться. Она беспомощно оглянулась назад, но автомобиль уже уехал.

«Да что же это я? Надо решаться!» — приказала себе Надежда. Но ноги продолжали топтаться на месте, а глаза непроизвольно искали на дороге свободную машину. Еще секунда — и Надежда бросилась бы голосовать, поддаваясь какому-то безотчетному страху. Но тут дверь парадного распахнулась, и на пороге появился высокий молодой мужчина скандинавской внешности.

— Надежда Михайловна? — с улыбкой спросил он низким голосом.

— Да, — пролепетала Надежда.

— Что же вы не заходите?

— Кто, я? — краснея, как школьница, проговорила Надя.

— Вы, конечно, — продолжал обаятельно улыбаться мужчина. — Ну что вы так перепуганы? Пойдемте, я не кусаюсь.

Он бережно взял Надежду под локоток, пропуская ее вперед. Продвигаясь на ватных ногах к лифту, Надя мучительно думала, на кого же похож экстрасенс. Кажется, на актера Видова. Или Збруева? Господи, ничего не соображаю, сказала себе она, не смея поднять глаз на целителя в тесной кабинке лифта.