Опасное искушение (ЛП)

— Не будь жалкой, Бьянка, — цокнул он языком. — У тебя нет денег, кроме моих. Нет дома, кроме этого дома. Нет семьи, кроме моей. Ты возьмешь то, что я тебе дам, и будешь счастлива.

— Мне нравится моя одежда, — возразила я, немного по-детски, но мне было все равно. Пусть я даже буду торчать в этой модной школе, как бельмо на глазу, но по крайней мере, останусь верна себе.

Попавший в тяжелое положение Бельканте никогда не опускают голову, несмотря ни на что.

Тирнан наконец оторвал взгляд от своего телефона и медленно скользнул им по моему телу. Жар опалил мои щеки, когда я осознала, что утром так и не расчесалась, и волосы плотной массой спутались у меня на голове и плечах, а футболка была на три размера больше и дырявой на подоле. Взгляд Тирнана задержался на моих голых ногах, на кончиках пальцев, которые загибались от охватившего меня смущения.

— Она не нравится мне, — наконец объявил Тирнан. — И мое мнение важнее всего.

— И во что бы ты меня одел, в бриллианты и меха? — резко спросила я. — Это не я.

Или не являюсь таковой уже более пяти лет.

Он стиснул челюсти, и я заметила, что этим утром Тирнан еще не побрился: нижнюю часть его лица обрамляла темная щетина, еще больше подчеркивая эти полные губы красивой формы.

— Я бы предпочёл шелка, — пробормотал он, низко и интимно, чтобы слышала только я, пока остальные разговаривают. — Такой же текстуры, как твоя кожа. Я бы нарядил тебя в сапфиры цвета твоих глаз и кашемир, такой же мягкий, как твои волосы.

— Почему? — откашлялась я, от сдавившего горло желания. — С какой стати тебя вообще волнует, что я ношу?

— Теперь ты представляешь этот дом, и я не позволю, чтобы что-то, что принадлежит мне, выглядело черти-как.

Боже, он был холоден и жесток. Мне стало безумно интересно, не создал ли его какой-нибудь украденный с фабрики автомат.

— Это говорит человек с обезображивающим шрамом, — съязвила я, почти сразу же пожалев о своих словах, потому что они были несправедливы и неправдивы.

Извилистый, давно заживший шрам, рассекающий нижнюю часть его левой щеки от уха до подбородка, морщил кожу, превращаясь в грубую линию, но это нисколько не уменьшало вопиющей привлекательности Тирнана.

Даже наоборот, усиливало.

Кроме того, меня вообще не волновали чьи-либо шрамы. Я слишком хорошо знала, что у каждого свои раны, независимо от того, видны ли они на коже или спрятаны глубоко внутри.

Тирнан чуть шевельнулся — крошечный толчок, который кто-то другой, менее близкий к его физической форме, мог бы и не заметить. Но я заметила это. И я знала, что мои колючие слова попали в цель.

— Со шрамами или нет, но я отвечаю за твою жизнь, — напомнил он мне, скривив свои красивые губы в уродливую, полную ненависти гримасу. — Помни об этом, когда Тильда поведет тебя в город. Если я узнаю, что ты сказала ей что-нибудь гадкое, проявила неуважение к ней или ее статусу, ты очень быстро поймешь, что прошлая ночь в запертой комнате была просто детской забавой.

— Ты настолько одержим идеей контроля, что можно подумать, что ты этим что-то компенсируешь, — бросила я ему.

Но Тирнан только рассмеялся своим долгим, низким, густым, как дым смехом.

— О, Бьянка, я, когда хочешь с радостью докажу, что это утверждение неверно. А пока не играй со мной в игры, на победу в которых у тебя нет надежды. Слушайся Тильду, и я, возможно, верну тебе твой дурацкий медальон.

* * *

Тильда МакТирнан ничуть не походила на своего кузена.

Она рассмеялась, когда я ей об этом сказала.

— Ну, Тирнану пришлось нелегко, — признала она, бросив очередное платье на груду одежды, которую тащила за нами сотрудница магазина «Блумингдейлз» в Нью-Йорке. — Думаю, на этом пока все.

Я послушно последовала за Тильдой в заднюю часть магазина, где находились примерочные. Эзра взял Брэндо в ФАО Шварц, чтобы купить пару новых игрушек, так что мы с Тильдой могли «не торопиться» выбирать подходящие для меня наряды. Первое, что она мне подсунула, было платье в пол из переливающегося устричного шелка и перьев.

— Куда я это надену?

Тильда улыбнулась, помахав рукой в воздухе.

— О. Никогда не знаешь наверняка. Тирнан не совсем мистер Общительный, но тебя могут позвать как представителя семьи на каком-нибудь собрании. Всех ждут на День благодарения, Рождественский бал, День рождения Брайанта и тому подобное.

— И на некоторые из этих мероприятий допустимо надевать перья? — слабо спросила я, чихнув, когда одно из перьев пощекотало мне нос.

Тильда слегка рассмеялась.

— Определенно. Поверь мне, я знаю толк в таких вещах. В нем ты будешь похожа на голубку. Невинная и прекрасная.

От ее комментария все мои сомнения испарились. Теперь, когда Аиды не стало, никто не называл меня «голубкой» или «голубушкой», но птица и ее символика всегда будут иметь для меня значение.

Отец дал мне это прозвище, когда мне было четыре года. Я до сих пор помню, как он говорил мне, что я его голубка не потому, что хрупкая и невинная, а потому, что я приношу ему умиротворение.

Пока я шла в примерочную, Тильда продолжала болтать.