Опасное наследство

— Да, мадонна, брат Доминик знал это; а еще он знал, что ваш отец ненавидит Вудвилей и винит их в смерти его брата Кларенса. По мнению моего друга, у милорда Глостера было немало достоинств: он умело управлял севером, был отважным воином и служил примером в частной жизни. Но, хотя брат Доминик пришел в ужас, поняв, какую власть захватили в свои руки Вудвили, на него произвел большое впечатление юный Эдуард: монах превозносил его до небес.

Пьетро опять помолчал немного, а затем продолжил:

— Зная, что Глостер ненавидит и боится Вудвилей, мой друг пришел к убеждению, что с той самой минуты, когда герцогу стало известно о смерти короля Эдуарда, он решил, что трон должен принадлежать ему.

— Ничего подобного, это случилось гораздо позднее, — возразила Кейт. — Когда выяснилось, что Эдуард Пятый — незаконнорожденный, а потому не может претендовать на престол.

— Простите меня, мадонна. Вы просили рассказать, что мне известно, и я лишь повторяю то, что прочел в сочинении Доминика Манчини. А он высказал там свое мнение, основываясь на том, что узнал при дворе. Я не… как это по-английски?.. не комментирую истинность того, о чем рассказываю.

— Прошу прощения, Пьетро, — извинилась Кейт. — Пожалуйста, продолжайте.

Итальянец пересказал отчет Манчини о событиях, последовавших за смертью короля Эдуарда. Почти все это Кейт было хорошо известно. Но девушку встревожило то, как Манчини воспринимал ее отца.

— Брат Доминик был убежден, что милорд Глостер спешил удалить все препятствия, отделявшие его от короны. Он верил, что герцог, снедаемый честолюбием и жаждой власти, принял решение уничтожить всех, кто стоял на его пути к захвату трона.

— Вы хотите сказать, всех, кто представлял для него угрозу? — поправила его Кейт. — Отец пытался действовать благородно и в то же время показал людям, что его со всех сторон окружают враги.

— Боюсь, брат Доминик смотрел на это иначе. Мне продолжать? — спросил Пьетро, глядя на нее с самым несчастным видом.

— Да, я хочу выслушать все, как бы неприятно мне это ни было, — кивнула Кейт. — Только тогда я смогу благоразумно взвесить все обстоятельства. Понимаете, ведь я знаю своего отца. Он очень добрый и хороший человек, не склонный к интригам. Почему брат Доминик так клевещет на него?

— На это я могу сказать лишь одно, — ответил Пьетро. — Мой друг никоим образом не был заинтересованной стороной. Он был лишь сторонним наблюдателем, к тому же весьма беспристрастным.

— Но возможно, его ввели в заблуждение и он строил свои заключения, исходя из ложной информации.

— Простите меня, мадонна, но я полагаю, брат Доминик достаточно умен, чтобы отличить правду от вымысла.

— Не представляю, как умный человек мог прийти к таким выводам! — рассердилась Кейт.

Что бы она ни говорила, какие бы аргументы против доводов Доминика Манчини ни приводила, у Пьетро неизменно находились свои контраргументы. Наверняка монах просто-напросто наслушался сплетен злопыхателей. Это надо же такое придумать о ее отце!

— Продолжайте, — потребовала она довольно холодно.

— Как вам угодно, мадонна, — почтительно произнес Пьетро. — Брату Доминику казалось, что до тех пор, пока оставались живы те, кто был предан юному Эдуарду, Глостер опасался за свое будущее. Гастингса казнили, облыжно обвинив в измене: бедняга никак не ожидал подобного от того, кого считал своим лучшим другом. После этого Глостер поднял шум вокруг лорда Дорсета, но тот благоразумно бежал на континент. Ну а потом произошло кое-что зловещее.

— Что именно? — резким тоном спросила Кейт.

— После устранения Гастингса всех слуг, которые находились при юном короле в Тауэре, разогнали, а доступ к нему запретили.

— Отец сказал, что больше не может им доверять, — возразила девушка. — Он опасался, что Дорсет подкупил их.

И вообще, откуда это стало известно брату Доминику?

— Ему об этом сказал доктор Арджентайн.

— А доктора тоже выгнали?

— Нет, мадонна, он остался — лечил распухшую челюсть молодого короля. Король страдал от боли в зубах и деснах. Герцог никак не мог прогнать врача. Но мальчик практически превратился в узника. Доктор Арджентайн доверительно сообщил брату Доминику, что Эдуард не сомневается в своей скорой смерти и, чувствуя, что его собираются принести в жертву, ежедневно ищет утешения в молитве. Бедняга не питал ни малейшей надежды и погрузился в отчаяние.

— Ну уж в это я ни за что не поверю! — воскликнула Кейт. — Отец никогда бы не допустил, чтобы Эдуард так страдал. Он же оставил ему врача! Разве это не проявление доброты? А что касается мрачного настроения моего кузена… Вполне вероятно, он опасался, что умрет, но не насильственной смертью, а от своего недуга.

— Но, мадонна, все было совершенно иначе. И доктор Арджентайн, кажется, тоже опасался, что его устранят, — возразил ей итальянец с самым несчастным видом. — И после этого герцог окружил убежище, где скрывалась королева, солдатами и вынудил отдать ему герцога Йорка. Потому что он прекрасно понимал: случись что-нибудь с Эдуардом Пятым, королем станет младший брат.