Опасное наваждение

Я вскинула голову. Мне пора уже было спускаться вниз, и я надевала длинные белые перчатки. Я всегда одевалась по настроению: иногда – в богатое красивое платье со множеством дорогих украшений, а в другой раз выходила в цветастых цыганских юбках, короткой блузке, сапожках, звенящих браслетах и шалях.

– Что означает это «еще девушек»? Здесь некого нанимать.

– Сегодня пришел пароход из Франции. Я нанял трех. Они приедут с минуты на минуту.

– Ты… нанял… французских шлюх? – Я поперхнулась от изумления и ярости. – Они будут работать у меня? – Мой голос стал громче. – Жить под моей крышей?! – завопила я наконец.

– Нет, – невозмутимо ответил Сет. – Пока они будут жить в доме Пальмера: у нас нет свободных комнат. А чем девушки будут заниматься в свободное время, это не твое и не мое дело.

Я сорвала перчатки.

– Знаешь, с меня хватит. Раз ты нанял их, значит, ты во мне больше не нуждаешься. – Я бросила перчатки ему под ноги и выдернула перо из волос. – Я уезжаю сегодня же. Можешь превратить «Золотую цыганку» хоть в публичный дом. Но позаботься откладывать для меня мою половину.

– Можешь уезжать, если хочешь, – пожал он плечами. – Но ты не получишь ни цента, если не заработаешь его.

– Заработаешь? – взвизгнула я. – Что значит «заработаешь»?! Мне незачем зарабатывать. Я твой партнер, а не прислуга, ты не забыл? Я получаю половину…

– Так не пойдет, – холодно заявил Сет. – Ты главная достопримечательность заведения, Рони. Золотая цыганка собственной персоной. Если ты не будешь каждый вечер выходить в зал, мы потеряем клиентов. Будет справедливо, если в этом случае убытки будут высчитываться из твоей доли. – Он умолк и равнодушно добавил: – Я был вынужден их нанять, Рони. Если бы я этого не сделал, их нанял бы Мак-Даниэл. А сейчас я хочу, чтобы ты обучила их…

– Сам обучай их своим чертовым хитростям. В конце концов я сама узнала их от тебя! Учи своих шлюх обманывать и воровать. О, я этого не вынесу!

Но мне пришлось вынести. С приездом трех француженок дела у нас пошли еще лучше, и я обнаружила, что угрозы Сета были не пустыми словами: когда я, надувшись, оставалась в своей комнате и не появлялась у карточных столов, моя доля катастрофически сокращалась. У меня вдруг совсем не оказалось денег. А они были мне нужны: для фермы, для Габриэль и Адама, для Хуана и его жены, его брата и всех их многочисленных детей. Они все от меня зависели.

У меня не оставалось выбора. Я собрала всю свою волю в кулак и села за карточный стол. Девушки крутили рулетку, а Сет играл в покер. Деньги полились рекой. Но на всю нашу прибыль Сет прикупил постройки за казино и затеял расширение.

Я использовала ферму как убежище. Мне было наплевать, что из-за визитов туда я теряю деньги. Я больше не могла жить в «Золотой цыганке». Один вид этих французских потаскух приводил меня в бешенство. Я никогда с ними не разговаривала и, кажется, даже не знала, как их зовут. «Пусть только одна из этих мерзавок позволит себе что-нибудь, кроме игры в карты, – думала я, – и я переломаю ей руки». И еще я не выносила довольного выражения на лице Сета, поэтому мои визиты на ферму учащались, становясь все длиннее.

Габриэль чувствовала, что я чем-то расстроена, и спросила меня об этом. Я солгала, сказав, что бандиты из Сидней-Тауна сделали жизнь в Сан-Франциско просто невыносимой и меня немного пугает обстановка в городе.

– Почему ты не уедешь? – спросила она. – Приезжай сюда и живи с нами. Всегда. Я уверена, ты найдешь покупателя на «Золотую цыганку». Мистер Мак-Даниэл…

– Все не так просто, – с улыбкой сказала я. – Но ты не беспокойся. Все образуется. И не такое бывало. Я нашла эту ферму. Здесь хорошо и тихо. А как подрос наш Адам! Он будет высоким, правда? Смотри, я приложу его к предплечью, так Любов измерял меня…

Мы засмеялись, и я обняла ребенка, который то недовольно хмурился, то улыбался.

– Ты любишь его, да? – спросила Габриэль.

– Конечно, люблю! Как своего сына. И тебя люблю. – Я поцеловала ее в бледную щеку. – Ты моя любимая сестра.

То были чудесные дни. Я проводила время с Габриэль и ее малышом, сажала розы, наблюдала за работой женщин и скандалила на кухне. Хуан научил меня, как присматривать за виноградником и оливковыми деревьями.

– У нас всегда был плохой виноград, – сказал мне Хуан, – но мистер Мендосас не оставлял надежды сделать из него однажды хорошее вино вроде испанского «шерри», и я тоже надеюсь на это.

Я была счастлива на своей маленькой гасиенде и каждый раз с ужасом ждала часа, когда придется возвращаться в «Золотую цыганку» к Сету.

Однажды ночью я услышала, что из его комнаты доносится женский смех. Утром я набросилась на Сета.

– Прошлой ночью у тебя ночевала одна из этих женщин, – начала я спокойно, стараясь не терять самообладания. – Я этого не допущу. Спи со своими шлюхами где угодно, но только не здесь, не под моей крышей.

– Это и моя крыша тоже, – ответил он. – И я буду спать здесь, с кем захочу и когда захочу. На столе для игры в «фараона», под стойкой бара…

– Ты мне омерзителен, – тихо сказала я. – Животные и те лучше.