Опасное очарование

— Насколько я понимаю, вы с Джулией знакомы? — строго спросил Филипп, испепеляя брата укоризненным взглядом. — Ты ничего не сказал вчера вечером, когда я упомянул ее имя.

— Я не был уверен, что речь идет именно о ней. — Мануэль метался по комнате как разъяренный тигр по клетке. — Какое это имеет значение?

— Думаю, это зависит от Джулии. — Филипп разочарованно взглянул на нее: — Ты знала, что Мануэль мой брат, когда пришла сюда и попросилась работать?

— Нет, я даже не знала, что вы здесь работаете, разве не помните?

— Помню, конечно, помню. — Он добродушно улыбнулся, стараясь загладить свою вину. Зачем он незаслуженно обидел такое доброе, чистосердечное существо?

— Кроме того, Мануэль и я едва ли знаем друг друга. — Джулия решительно продолжала наступление. — Мы встречались пару раз в Лондоне, только и всего. Думаю, что с чистой совестью могу сказать: вас я знаю намного лучше, чем вашего брата.

— Понимаю. — Филипп кивнул, а Мануэль наконец прекратил метаться по комнате.

— Ты закончила? — Он многозначительно посмотрел на стакан у нее в руке.

— Я выпила столько, сколько захотела. Вы что-то имеете против?

Мануэль взглянул на часы, затем на Джулию:

— Уже половина первого. Ты едешь со мной!

— Сомневаюсь, — не слишком уверенно возразила она. Кто же сможет устоять против такой неслыханной наглости?

— Я так и думал. — Он отвернулся и насмешливо обратился к брату, словно приглашая его попробовать помешать ему: — Филипп, ты ведь не возражаешь, правда? На сегодня с нее достаточно. Я провожу ее домой. — И он снова уставился на часы, благородно поблескивающие на холеном смуглом запястье.

Джулия умоляюще смотрела на Филиппа, своего единственного заступника, но тот не торопился с ответом.

— Филипп, я в порядке, я совершенно здорова. Пожалуйста, позвольте мне остаться, — не сдавалась она, только все напрасно — ответ был неумолим.

— Иди домой, так будет лучше. Ты устало выглядишь, и, похоже, разбитый поднос тебя сильно расстроил. Здоровые так себя не ведут. Не обижайся, я врач и мне виднее.

Как сказать ему, что ее эмоциональный срыв не имел ничего общего с разбитым подносом! Разве он поймет? Даже несколько огненных капель, упавших на голую ногу, не беспокоили ее так сильно, как присутствие Мануэля! Но попробуй заикнись об этом! Нет, в этом споре у нее нет никаких шансов на победу, единственный выход — сдаться, и она обреченно поднялась на ноги, на что Мануэль самодовольно заявил, нехотя отрываясь от созерцания своих великолепных часов:

— Вот умница, давно бы так. Прошу следовать за мной, мисс.

Джулия пулей вылетела из кабинета, не помня себя от стыда и обиды, не забыв, впрочем, оставить стакан на письменном столике и схватить на бегу свою дамскую сумочку, и прямиком бросилась на улицу. Весеннее солнце, такое яркое по сравнению с вечным полумраком больничного заведения, слепило ей глаза. Или это дают себя знать навернувшиеся вдруг слезы?

Мануэль размеренно шагал сзади. Сегодня в его распоряжении был открытый туристический «кадиллак», такой же, как у Филиппа, за исключением бледно-голубого цвета, множества хромированных деталей и сверкающей на солнце оранжевой обивки.

Несмотря на произошедшее, девушка позволила усадить себя в машину и теперь тупо наблюдала за тем, как ее мучитель обходит капот и грациозно садится рядом. Легкий темно-синий весенний костюм с темным галстуком и нежно-кремовой рубашкой выдавал в нем неисправимого щеголя, а облегающие брюки, как нарочно, подчеркивали каждый мускул его длинных натренированных ног. Джулия не могла оторвать взгляд от любимой фигуры, и обида отходила на второе место. Она помнила все — золотые часы на запястье, плавно струящийся вокруг плеч дорогой материал, когда он нагибался, усаживаясь в машину, густые черные длинные-предлинные ресницы, загорелые мужественные руки, крепко сжимающие руль, еле заметные складочки возле губ. Его губы… Удивительно, почему эти воспоминания заставляют сильнее биться ее сердце?