Опасное окружение

– Разве? – удивился Гарт. – В юности у меня было несколько достаточно бурных романов. И в конечном счете я понял, что страсть – это еще не любовь, хотя любовь, как я понимаю, предполагает страсть. Однако я много не размышлял на эту тему.

– Неудивительно. Не думаю, что у тебя было достаточно времени для размышлений, – заметила я.

Гарт рассмеялся.

– Верно, Элиза! Ты права! Совсем не было, до недавнего времени. Должно быть, годы берут свое.

Я улыбнулась.

– А теперь ты решил поделиться своими наблюдениями с дилетантом? Так, месье? И что вы думаете о любви сейчас?

– Любовь капризна, непостоянна и неожиданна. Но, как и надоедливый и болезненный зуд, ее легко победить, не обращая на нее внимания. А ты, Элиза, что скажешь? Что есть, по-твоему, любовь?

Я задумчиво посмотрела на него поверх язычков пламени, лизавших кусочки отполированного морем дерева.

– Любовь?

Глубокая рана в моем сердце приоткрылась.

– Любовь – это боль, – тихо закончила я.

– Боюсь, что любовь не опишешь словами, – сказал Гарт несколькими минутами позже. – Ложись спать, Элиза. Если завтра небо прояснится, мы отплываем. Я устал от этого места.

Я не стала с ним спорить. Гарт снова становился главным в нашей команде, а я с удовольствием отдавала ему бразды правления.

На рассвете небо просветлело. Гарт оказался верен своему слову. Мы разобрали шалаш и перенесли пожитки на корабль. Остаток утра мы провели, откачивая воду из трюма и готовя к отплытию шхуну. Я сомневалась, вынесет ли Гарт все тяготы морского труда, но не стала говорить об этом вслух. Он хотел плыть дальше, и я стремилась как можно быстрее добраться до Нового Орлеана. Я ждала окончания путешествия со смешанным чувством надежды и страха. Мне было немного грустно покидать наш маленький рай. В море я не могла рассчитывать на понимание и терпимость, которыми наслаждалась здесь. Главное для Гарта – выполнить до конца миссию. И, зная его, легко предположить, что он будет срывать на ком-то раздражение, чтобы только расслабиться, а поскольку нас будет всего двое, нетрудно догадаться, что козлом отпущения предстоит стать мне.

Мы плыли уже неделю, когда мне пришло в голову заглянуть в зеркало. То, что я там увидела, заставило меня содрогнуться: блуза нараспашку, так что груди почти вываливались наружу; рукава закатаны выше локтя, как у простой работницы; бриджи вылиняли и порвались; я по-прежнему носила кинжал за поясом, будто пиратка или разбойница, а ступни мои до того огрубели, что больше походили на ноги мальчишки-юнги, чем изящной женщины.

Повинуясь внезапному порыву, я вымылась морской водой с лавандовым мылом и надела изящное зеленое платье. Я даже немного надушилась. Волосы мои были в безнадежном состоянии, безжизненные и сухие от морской воды и солнца, но я работала над ними щеткой до тех пор, пока не появился хоть блеск, потом заплела косы и закрепила их на затылке. Мелкие черные завитки выбились и темным нимбом окружили лицо. Я осталась босиком, поскольку туфельки мои безнадежно испортило море, а грубые ботинки никак не подходили к наряду.

Я покружилась по тесной каюте, представляя, что я в Париже, украшаю собой наполеоновский, нет, теперь королевский двор. Интересно, что сейчас носят в Париже? Мне так многое предстояло узнать заново. Вечера и балы, опера, театр…

– Элиза, где?..

Гарт, увидев меня, застыл на лестнице.

– Ну и ну! – присвистнул он. Брови его приподнялись на целый дюйм. Он одобрительно улыбнулся.

Внезапно я почувствовала себя ужасно глупо.

– Я… Я не могла больше на себя смотреть, – начала я, словно оправдываясь. – Мне захотелось снова почувствовать себя женщиной.

Я приподняла юбку. Ко мне вернулся былой сарказм.

– Кстати, я решила ввести в Париже новую моду. Но, как видишь, годится только для деревни, – я высунула босую ногу.

Я нервно щебетала какие-то глупости. Гарт быстро подошел ко мне и взял за руку. Я замолчала.

– Ты прелестно выглядишь, Элиза, – сказал он. – Но и в своих бриджах и блузах ты так же очаровательна. Я вижу, ножа при тебе нет. Ножи тоже вышли из моды в этом сезоне?

– Нисколько, – сказала я, улыбнувшись. – Но он мне больше не нужен, ведь у меня есть твое слово.

– А, – разочарованно протянул Гарт, – а я подумал, что ты даешь мне знак.

– Знак?

– Того, что готова освободить меня от моего обещания.

Глаза его потемнели, казались бездонными, как и окружавший нас океан.

Так легко сказать: да, я освобождаю тебя от твоего слова. Мне так хотелось вновь почувствовать себя в кольце его сильных рук, забыть про свои горести и страхи, пусть ненадолго. Но я подумала о том, что будет, когда нашему плаванию придет конец. Я расстанусь с ним навсегда, и, если сейчас я допущу эту новую близость, расставание станет для меня невыносимым. У меня под сердцем его ребенок, теперь я знала об этом точно. Любовь к нему всегда приносила мне столько горя и боли. Мне надо быть сильной, я должна удержать его на ставшем критическим расстоянии.

– Нет, – сказала я как можно беззаботнее. – Эта мысль не кажется мне привлекательной.

Он приложил мою руку к губам.