Опасное окружение

– Ваш брат всего добивается по-другому: повертит задом, и все – мужик спекся. Да ты знаешь сама. Думается мне, ты задумала неладное. И вот еще что я тебе скажу: Жан перетопит нас как котят или нарежет из нас бифштексов, если с тобой что случится. Всех, до последнего.

– А что может случиться? – невинно спросила я.

– Ты чертовски упряма, но и хороша как черт. – Доминик вздохнул. – Заправская пиратская красотка.

В тот же день Дом показал мне, как обращаться с пистолетом: чистить, заряжать, стрелять. Я училась быстро, правда, целиться совсем не могла.

– Или ты раскроешь глаза или промажешь и в слона, – устало заявил Доминик.

– Но он так грохочет, Дом, – пожаловалась я. – Душа в пятки уходит.

– Прищурься и задержи дыхание. Давай снова. Сбрось немного пороху. Отлично. Теперь заряд. Держи тверже. Поднимай. Расслабь руку, а то рассадишь плечо. Теперь спускай курок. На этот раз не так уж плохо. Только помни, мадемуазель стрелок, оружие не знает, в чьих оно руках: в мужских или женских, – так что всякие дамские выкрутасы тебе не помогут. Давай снова.

К концу дня у меня кое-как начало получаться, но к вечеру я так устала, что за ужином клевала носом.

– … чудесный букет, но вкус разочаровывает, а ведь в конце концов вкусом определяется ценность… Элиза! Вы даже не слушаете!

– О, простите, Жан! – сказала я, с трудом стараясь держаться прямо. – Мне что-то нездоровится.

– Наверное, я виноват. Заставляю вас слишком много работать. Может быть, посидим на веранде?

– С удовольствием, Жан. Простите мне мою бестактность. Что вы должны были обо мне подумать!

– Вы знаете, что я о вас думаю: в моих глазах вы – чудесная, добрая и красивая женщина. Вы просто устали, с кем не бывает. Вы не обязаны развлекать меня.

Мы вышли на веранду. Я присела на перила, а Жан устроился в плетеном кресле со стаканчиком в руках.

– Итак, – сказал он, вдыхая аромат бренди, – вы хотели меня о чем-то попросить. О чем?

– Откуда вы узнали? – встрепенулась я.

Жан снисходительно улыбнулся.

– Как старуха узнает о приближении дождя? По ломоте в костях. У меня тоже заболела маленькая косточка, вот здесь, в груди. – Жан прикоснулся к тому месту, где, насколько я знала, у человека находится сердце. – Там у меня весьма чуткий барометр, и, как только женщина задумает о чем-нибудь попросить меня, он начинает подавать сигналы. Чем сильнее толчки, тем больше она попросит. Сейчас, – и Жан театрально закрыл глаза, – толчки средней силы. Так чего же вы хотите, Элиза? – Он поднес к губам стакан бренди.

– Я хочу, чтобы вы научили меня фехтовать.

Рука со стаканом замерла у губ.

– Фехтовать! С чего вам вдруг взбрело в голову учиться фехтовать?

– Чтобы я могла защитить себя. – Я гордо вздернула подбородок.

– Я буду молиться, чтобы святые угодники защитили нас всех. Уверяю вас, Элиза, вам не придется прибегать к столь жестким мерам, чтобы защитить себя. Я, Жан Лафит, клянусь вам, что буду защищать вас, покуда жив. Да и все мои люди с радостью умрут за вас. Я знаю, мы, американцы, кажемся вам варварами, но, поверьте мне, Элиза, незачем идти против нас с оружием в руках. К тому же любая женщина владеет оружием более грозным, чем шпага и пистолет.

Приказав себе сохранять спокойствие, я ответила как можно ровнее:

– Я не убила Жозе Фоулера только потому, что не знала, как это сделать. И если мне доведется еще раз попасть в подобную переделку, я хочу чувствовать себя во всеоружии. «Женское» оружие пускать в ход я не собираюсь, Жан, да оно и не всегда срабатывает. Я должна научиться пользоваться оружием мужчин.

– Мне следовало отправить вас в Новый Орлеан, как только вы пошли на поправку, – мрачно заметил Лафит. – Боюсь, жизнь среди грубых пиратов дурно повлияла на вас. Шпага – не детская игрушка, Элиза. Когда вы направляете острие в противника, будьте уверены, он вам ответит. Но, – вздохнув, заметил Жан, – мой барометр напоминает мне, что я дал вам слово исполнить любую вашу просьбу.

– Совершенно верно, – сухо заметила я.

– Элиза, вы просите о невозможном. Чтобы леди занималась подобными вещами? Это неслыханно.

Я рассмеялась.

– О, Жан, я больше не леди. Сомневаюсь, чтобы я вообще ею была! Я – пиратка! Настоящая красотка флибустьерка с горячей кровью! Даже Доминик так считает!

Я перекочевала на подлокотник его кресла.

– Уж вам должно быть известно, Жан, что красотки упрямы, несговорчивы и любят настаивать на своем.

Лафит не отрывал взгляда от бренди.

– Осталось только обнять меня, поцеловать и назвать дядюшкой Жаном, – пробормотал он, пригубив янтарный напиток.

Я не заставила себя ждать. Обвив его шею руками и нежно чмокнув в щеку, я сладчайшим голосом пропела:

– Спасибо, дядя Жан.

– Ну что же, по крайней мере теперь я буду знать, откуда мне ждать удар, – вздохнул он.

– Вы прелесть! – воскликнула я, целуя Жана вновь.

– Таковы все женщины, – сказал Жан, поднимаясь с тяжелым вздохом. – Ну что же, увидим, что вы за ученица.

– Я буду трудиться с рассвета до заката, – с готовностью пообещала я. – После того, разумеется, как приведу в порядок документы.

Жан подошел к перилам и посмотрел на море.