Опасное поручение (СИ)

— На самом деле мы говорили с ним о многом. Павел Николаевич любил поговорить. Он был очень начитанным. Любил читать. Вот, например, в последнее время он критиковал проект государственного преобразования, который сейчас готовит господин Сперанский. Кстати, Старосельский об этом часто беседовал с моим приятелем Иноземцевым, который участвует в его разработке.

Появление нового действующего лица в этой истории заинтересовало меня.

— А кто такой этот ваш приятель Иноземцев? Он часто виделся со Старосельским? Как они относились друг к другу?

Белевцов рассмеялся.

— Везде вам мерещатся убийцы и заговоры! Даже не думайте подозревать Иноземцева. Он самый честный и благородный человек, которого я встречал в своей жизни. Он служит секретарем у Сперанского, помогает ему в разработке проекта государственного преобразования, задуманного лично императором Александром I. Иноземцев мой хороший друг. Вот к нему-то как раз Старосельский благоволил, а меня же просто терпел ради счастья своей дочери.

Сказано откровенно, я не мог это не оценить. Иноземцев меня заинтересовал. С ним нужно обязательно поговорить. Я попросил Белевцова познакомить меня со своим другом, и сразу же получил на это согласие.

У меня имелись ещё вопросы к моему спутнику.

— Александр Николаевич, скажите, а не замечали ли вы интерес Старосельского к живописи?

Белевцов понимающе взглянул на меня.

— Это вы про некую картину из собрания Его превосходительства губернатора Костромской губернии Пасынкова?

Уж чем-чем, а живописью он точно не интересовался, уверяю вас. Он всего себя отдавал четырем вещам: работе в министерстве иностранных дел, дочери, книгам и своему имению в Ярославской губернии. Только это его интересовало, а к живописи, как и к остальному искусству, он был равнодушен. Да у него в петербургском доме я видел только несколько картин. Больше гобеленов и ваз. Вот и весь его интерес к искусству. Он любил читать. Выписывал газеты и журналы, регулярно покупал книги. У него прекрасная библиотека в Петербурге и в ярославском имении. Читать он любил, но живописью, картинами, насколько мне известно, не интересовался.

— Но вам не кажется странным, что Старосельский поехал в Кострому, что не очень в принципе близко, из-за картины?

— Да, это странно. Если вы не ошибаетесь. Не знал, что его интересовала живопись. Мне казалось, что он в ней совсем не разбирался. А вот о его знакомстве с Пасынковым я знал. Они когда-то давно служили вместе, перед тем как Павел Николаевич вышел в отставку.

— После того, как Старосельский приехал в Кострому, он первым делом побывал у губернатора и попросил показать картину итальянца Бернарди. Потом её украли. Кто — не известно. Вот такая история, сударь.

— Это очень странно, — покачал головой мой собеседник. — Действительно, если всё так, как вы говорите, а у меня нет причин сомневаться в ваших словах, то смерть Старосельского кажется мне необычной и загадочной. Вы должны выяснить, отчего он умер. Обязательно узнайте. Елена думать ни о чем не может из-за этого. Нам пришлось отложить свадьбу. Вы знаете?

Можете представить, сколько интересных сведений я получил от Белевцова. Мне нужно было подумать над ними, поэтому я замолчал. Замолчал и мой спутник.

К рассказу Белевцова следовало относиться критически. Жизнь научила меня не верить всему, что говорят люди, пусть даже это будет твой хороший знакомый или близкий родственник.

Сведенья, полученные от Белевцова, не приблизили меня к убийце Старосельского. Я по-прежнему ума не мог приложить, кто это сделал. Единственное, что, на мой взгляд, заслуживало внимание в рассказе жениха фрейлины, так это упоминание об Иноземцеве. Замешен ли он в этом деле? Ну и что с того, что он был знаком со Старосельским? Таких знакомых, наверное, у действительного статского советникам было много. Но в любом случае, повидаться с Иноземцевым все-таки необходимо.

Мои мысли сосредоточились на планах нашего императора по государственному преобразованию. Мне, конечно, из газет было известно, что император поручил господину Сперанскому подготовить реформы, которые бы соответствовали духу времени. О реформах в России заговорили практически сразу после того, как Александр I взошел на престол. Он организовал и возглавил так называемый Негласный комитет, в составе графа Павла Строганова, Николая Новосильцева, князя Адама Чарторыйского и князя Виктора Кочубея. Их идеалом государственного устройства была английская конституционная монархия, правда, для России конституцию они считали преждевременной.