Опасное соседство (Узы моря. Опасное соседство. Возвращение)

Самке леопарда недавно исполнилось семь лет, и если не считать шрама, срезавшего часть ее правого уха и заканчивавшегося небольшой лысинкой над правым глазом, то она была очень красива — мускулистая, с безупречно чистой, лоснящейся шкурой. Она была родом из старинного лесного племени, исключительно крупная. Почти черные пятна у нее на спине и на лапах ярко контрастировали с практически белоснежной шерстью на брюхе. Сейчас, когда последние солнечные лучи, проникая сквозь густую листву, светлыми зайчиками играли на земле под деревьями, среди черных теней и темно-зеленой листвы ее защитный окрас был поистине безупречен. Самка и ее совсем уже взрослый детеныш, ступавший за нею след в след, неторопливо и совершенно бесшумно поднялись вверх по склону, поросшему густым тенистым лесом. Зрачки их глаз теперь расширились и стали похожи на черные мраморные шарики; даже во мраке они способны были заметить мелькнувшую в сплетении корней под густым кустарником серую полевую мышь. Путь вел их все выше по крутому горному склону к одному из временных пристанищ. На вершине стало чуть светлее, меж стволами развесистых деревьев кое-где виднелось голубое небо. Здесь, среди валунов и скал, что скатились с нависших над головой утесов, еще сохранилось дневное тепло, да и торчавшие повсюду алоэ свидетельствовали о том, что сюда солнце заглядывает чаще и греет сильнее. Леопарды следовали друг за другом, точно одно странно-извилистое животное-призрак, и задержались лишь у подножия знакомого утеса. Здесь самка впервые подняла голову и настороженно посмотрела огромными глазами вверх — до этого она шла ленивой «прогулочной» походкой. Потом собралась, перестала нервно шевелить хвостом и без малейших усилий крупными прыжками двинулась вверх по неровной скалистой поверхности утеса. Вскоре она снова оказалась в тени нависшего каменного козырька на вершине, выше самых высоких деревьев. Через несколько мгновений к ней присоединился и сын. Какое-то время оба сидели рядом, глядя куда-то на тот берег оврага и прислушиваясь к звукам наступающей ночи.

Отношения самки с детенышем сохранились до сих пор скорее в силу привычки, а отнюдь не чрезмерной материнской привязанности. Он родился здесь, в этом самом логове, вместе с тремя прочими малышами — всего в помете было две самочки и два самца. В течение трех месяцев детеныши были совершенно беспомощными и лишь сосали материнское молоко, так что мать неутомимо охотилась то в верхнем, то в нижнем конце долины, а порой даже на самой вершине горного хребта, километрах в шестнадцати от логова. Однажды, когда пара черных орлов начала чересчур внимательно рассматривать детенышей сверху, она перетащила их в другое логово, находившееся на соседней горной гряде. Это оказалось нетрудно, однако заняло довольно много времени: нужно было дождаться темноты, чтобы орлы улетели прочь, в свои горы, а потом по одному перетащить детенышей, аккуратно держа их за шкирку, по узкой горловине — запасному выходу из логова наверх — через плоскую долину и темный лес внизу, а потом снова подняться высоко, к другому гнезду, которое она приготовила загодя. Каждый раз, когда она уносила очередного детеныша из своего все уменьшавшегося выводка, оставшиеся малыши продолжали счастливо играть, точно по каким-то неведомым часам определяя время до ее возвращения, когда знакомый силуэт матери внезапно заслонял собой вход в пещеру, принося долгожданный покой. Самка леопарда выбрала для этой «операции» ясную лунную ночь, зная, что враги ее, как правило, не слишком любят охотиться при луне; а уж ей-то хорошо были известны повадки тех, кого следовало считать врагом и ее детям, ведь кое-кто из них принадлежал к тому же племени, что и она сама.

Через две недели, после тщательной разведки, она перенесла свой выводок на прежнее место.